Не то, что кажется (СИ)

Я так хочу хоть чем-то ему намекнуть, но даже если ослушаюсь Пита и попытаюсь, то расчётливый разум напарника сейчас слишком затуманен ненавистью, он просто не поймёт намёка. Зато Сноу очень даже поймёт. Пит прав: я должна молчать. Надеюсь, Гейл меня простит.

Звучит сигнал, и Пит срывает меня с колен парня.

- Нам пора, детка, меня вызывают. Что до тебя, шахтёр, мне жаль, что вечеринка сорвалась, ты вроде только стал втягиваться. Попрощайся, на следующей вашей встрече тебя накачают свинцом на Главной площади.

Тот взгляд, который Гейл обратил ко мне, вмещал в себе всё: сожаление, жалость… любовь.

- Прощай, Кискис, я люблю тебя, – прошептал он, прежде чем нас разделил металл двери.

Слёзы стекали по щекам, пока мы шли по коридорам обратно, и я заметила, что покалывания в пальцах уже нет, значит, действие вещества спадало. Я чувствовала, как тело приходило в норму, только вот душа была опустошена. Десятитонный осадок давил на грудь. Как мне потом доказать Гейлу, что всё это было необходимостью? Но Пит все же перегнул палку. И я собираюсь ему об этом сказать.

Как только дверь комнаты закрывается за нами, оставляя сопровождающих миротворцев извне, Пит поворачивается ко мне. Но я не жду. Моя ладонь с треском опускается на его скулу. Я не чувствую руку – мне больно. Но становится немного легче, когда я вижу недоумённый взгляд и алое пятно, что расползается по щеке Пита.

Вдруг его глаза вспыхивают злобой, и он железной хваткой вцепляется мне в горло. И тут, задыхаясь, я понимаю, что камеры включены. И Пит должен ответить. Я облажалась.

========== Казнь ==========

Звон, заполнивший пространство вокруг начинал рассеиваться. Пощёчина была настолько сильной, что у меня потемнело в глазах. У Пита не было выбора, а я просто дура. Как можно было не догадаться, что Сноу захочет насладиться послевкусием моего позора в камере Гейла?

Я поднимаюсь с колен, вытирая рукой кровь с разбитой губы, рот заполняется металлическим привкусом. Я стою спиной к камере, моего лица не видно, зато видно Пита. Мне страшно, хотя я знаю, что всё игра.

Только вот кровь, стекающая по подбородку, настоящая.

Пит снова хватает меня за горло, прижимая к стене, его лицо искажено гневом. Но в этом виновата только я, не нужно было проявлять эмоции. Я должна была сперва убедиться, что в комнате безопасно, что за нами не наблюдают, а уж потом высказываться по поводу произошедшего в камере. Но я не сдержалась. За глупые поступки нужно отвечать, ведь мы тут не в салки играем, это игра на выживание, где за ошибки нужно платить. Это ещё одни Голодные Игры, где я должна выжить. Пора бы чему-нибудь научиться за предыдущие.

- Пит, – хриплю, хватаясь за его руки на моей шее, пытаюсь разжать пальцы, – прости.

- Повтори, – шипит он, наклоняясь прямо к моему лицу.

Я прямо ощущаю довольную змеиную улыбку старого мерзавца, который стоит перед экраном и наслаждается моей болью. Я буду идеальна в своей игре, даже несмотря на то, что воздух заканчивается, а Пит не ослабляет хватку. Пусть Сноу думает, что сломал меня, тем больнее я ударю позже.

- П-прости меня…

- Громче!

Пит не отпускает, но его пальцы немного разжались, что дало мне возможность немного наполнить лёгкие.

- Прошу, прости…

Он отпускает и отходит на несколько шагов назад, а я оседаю на пол по стене. Передышка. Надеюсь, Пит на этом остановится.

- Пойди умойся, – пренебрежительно кидает он. – От тебя несёт охотником. И не вздумай пользоваться лимонным гелем, ты же знаешь, что я ненавижу этот запах.

Молча встаю, потупив голову, иду в ванную, где смываю с себя весь этот чёртов грим. Весь позор, всю боль. Только последние не смываются, вода лишь обнажает их.

Стою возле зеркала, пытаясь прийти в себя. Дрожь ещё не совсем прошла. Приложить бы чего холодного к разбитой губе.

«Не плачь! - приказываю я себе. – Нельзя».

Тихо открывается дверь, и входит Пит. Я не реагирую. Злюсь. Боюсь его, хотя знаю, что это несправедливо. Он старается как может, а я всё порчу.

- Китнисс, – негромко отзывается он. – Мне очень жаль, что всё так вышло. Ты же понимаешь, что по-другому я не мог поступить. Я принёс лекарство. Нужно промыть разбитую губу.

Я продолжаю молча смотреть на кран, опираясь руками на раковину. Пит подходит совсем близко.

- Позволь мне, – он легко касается моего подбородка, разворачивая лицо к себе.

Я молча смотрю, как он откручивает баночку с лекарством, касается пальцем гелеобразного вещества и подносит к моей губе. Я словно застываю, пока прохладное вещество не прикасается к ране. Начинает щипать. Мелочи, но я вдруг понимаю, что со мной происходит. Это уже случалось в планолёте, когда меня вызволили с Квартальной бойни, в Тринадцатом, когда спасательная операция вернулась без Пита, и когда мне сказали, что он умер. Лёгкие сдавливает, ванная комната двоится, в горле появляется характерный жар. Я уже понимаю, что сейчас начнётся, но контролировать уже не в силах. Всё произошедшее не поддаётся самоконтролю, выливаясь в ужасное состояние. Истерика.