Не то время, не те люди (СИ)

Он привел к папе, который сразу выгнал посетителей. Папа любил ее. По-своему. Даже не стал ругаться. Хотя должен был. Ведь папа не был тупицей. Он наверняка уже знал причины всей заварухи. И кто изначально был виноват в этом. Она хотела исправить ситуацию. Но даже на это сил не хватило, и было стыдно. От слов папы стало очень больно внутри.

— Риппи. Смотри на меня. Не только на нас напали. Бозли тоже под раздачу попал. Он жив. Но его два сыночка и жена погибли. Мы найдем виновных, Риппи. Тайлер уже нашел недобитых тобой наемников. Но ты должна пообещать, что не будешь лезть на рожон. Отдохни. Ты заслужила.

От каждого слова от папы становилось тяжелее. Значит теперь жена и дети Бозли среди ее демонов. Еще три челюсти будут рвать ее. Хотелось упасть на пол и не вставать больше никогда. Глаза начало жечь, но это последнее, что увидит папа. Потому что слезами деток и жену Бозли не вернешь, как и его здоровье. Как и бесполезными словами о сожалении, которые хотелось вытащить изо рта и положить перед папой и Бозли. Папа прав — она заслужила. Он сказал смотреть на него, но именно это было сделать труднее всего. Смогла, когда он уже закончил говорить.

От слез в его родных глазах стало совсем горько. Зато как легко смогла отвернуться, чтоб не видеть. Уже почти упала в собственную яму страданий, как папа снова выбил из-под ног пол, но уже слегка придержав морально.

— Посмотри на меня, Риппи. Детка! Милая. Ты почему плачешь? Если болит, покажи где!

Помотала головой, а пальцем в грудь ткнула, мол, тут болит. Папа Прайм заскрипел всем своим гипсом.

— Детка! Родная! Ты… ты ведь не винишь себя, да? Это ведь мое прошлое пришло мстить, детка. Только не надо плакать. Прости меня. Это я виноват. Не ты. Не ты.

Она почти поверила ему. Вернее, позволила себе почти поверить. И даже заставила успокоиться. Но три новых демона скоро напомнят о себе.

Тайлер приходил, уходил. У папы постоянно кто-то торчал. Финли как будто вообще жила тут. Ей же хватало кресла в углу и шепотков посетителей.

Ясные дни закончились, значит пришло время качелей.

Которые будут править ее телом и настроением. Пока не сорвется с рельсов. А там и белые таблетки помогут.

Качели только вылезли на свет, когда появился чужак с плохими глазами.

Тот самый, что мешал ей жить тогда, и мешал умереть недавно.

Этот гад будто знал, где ее искать своим тяжеленным взглядом, что сразу упал на плечи и сдавил ребра. От этого накрыла волна ненависти.

Он мешал ей во всем. Мешал жить тогда. Мешал умереть от усталости своими равнодушными глазами. Но она ведь смогла заставить его позабыть себя?

Похоже, нет.

От него резко запахло всем. И вонючей яростью, что возникла при одном только взгляде на нее. Тошнотворным недоумением, мерзкими кусочками облепившей стены. И почему-то сладкой жалостью. Раз заметил, так пусть смотрит внимательнее.

А она поупивается этой жалостью.

Эмоцией, что всегда кормила ненасытных мыследемонов. Еще была лавина ярчайшего гнева в ее сторону, которая насильно выдернула ее из кресла. Злится. Что же, она тоже умеет злиться. Она тоже сделает шаг к нему.

Даже два.

От него несло целым ворохом запахов. Было еще что-то несуразное, неузнаваемое. Почему-то ее рука оказалась в его лапище. Словно сама потянулась к нему, а он и подыграл. Совсем невесомо потер ее кожу большим пальцем, но этого хватило через край.

Ее обожгло пониманием.

У нее ничего не получилось тогда.

Она не справлялась уже тогда.

Никчемная, как бесполезен выброшенный скомканный мусор. Она совершила еще одну ошибку. Теперь и он будет еще одним личным демоном. Когда удавится от бессилия.

Воздух был переполнен его запахами, а голове требовалось время обдумать. С неимоверным трудом удалось сбежать в коридор. Качели реальности кренились, грозя перевернуть весь мир. Мысли безудержно скакали. Лишние мысли, которые ни разу даже не пытались подсказать, что делать дальше. Снова стало больно. Только уже и страх добавился.

И руки снова жили отдельной жизнью, комкая одежду.

Пока через тревогу и панику не пробился запах алкоголя и ее имени. Это вмиг осадило ее на пол. Качели почти выровнялись. Вернулась к папе уже почти спокойная. А у Люка бутылочка сильно в нагрудном кармане выделялась. Уж на это у нее глаз набитый. Папа болеет, врачи алкоголь запретили под страхом смерти. Папа Прайм спросил ее о еде.

Кому что.

Уже хотела, наконец, рот открыть и сказать папе об этом, как снова тяжесть чуть не опрокинула назад.

Теперь уже завоняло ее злостью.

Да сколько можно, ей ведь тоже тяжело, в конце концов!

Чужак почти по-змеиному на нее таращился. А папа закряхтел, потому что она, взбесившись, за его гипс схватилась. Чужак тут же перестал давить. Руки разжать смогла, когда папа взмолился. Только вот Папа Прайм немного не прав оказался.

Чужак ей нравился.

Как осознала, так сразу от своего же шока и отцепилась от его руки. Только осознала, как все вокруг посветлело. Дышать даже стало легче. Качели снова взлетели и грозили сломаться.