Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла

Баллард был в плачевном состоянии. Из одного лишь милосердия следовало вывести его в коридор. Там он забился в угол, скорчившись, как загнанное животное, и зажал уши руками. Прошло полчаса, прежде чем он достаточно успокоился, чтобы говорить. И сбивчиво стал рассказывать, что произошло. Прошлой ночью, в четыре часа, он слышал голос — замогильный голос, глухой, завывающий.

— Что же он произносил? — спросил начальник, охваченный любопытством.

— Кислота… кислота! — выговорил заключенный. — Голос обвинял меня! Кислота! Я плеснул ей в лицо кислотой, и она умерла. О-о! — Несчастный испустил долгий вопль ужаса и отчаяния.

— Кислота? — переспросил озадаченный начальник. Он уже вообще ничего не понимал.

— Кислота. Это все, что я слышал. Было еще что-то, но я не разобрал.

— Говоришь, прошлой ночью, да? — произнес начальник. — А сегодня что тебя так перепугало?

— Все то же, — запинаясь, ответил заключенный. — Кислота, кислота, кислота…

Он сидел, закрыв лицо руками, весь дрожа.

— Я плеснул ей в лицо кислотой, но я не хотел ее убивать. Я просто слышал голос. Он обвинял меня… обвинял…

Баллард еще что-то пробормотал и замолк.

— А больше ничего не слышал?

— Да… но я не понял… совсем немного… несколько слов…

— Ну, и что же ты слышал?

— Три раза «кислота», потом какой-то стон, потом… потом… я слышал… «шляпа восьмого размера». Я слышал это дважды.

— Шляпа восьмого размера… — повторил начальник. — Что за черт! Шляпа восьмого размера. До сих пор не слыхал, чтобы голос совести, обвиняя, толковал о шляпах восьмого размера.

— Да он не в себе, — подытожил кто-то из заключенных.

— Не иначе, — сказал начальник. — Наверное, так оно и есть. Он и вправду что-то слышал и сильно испугался. Вон как дрожит. Шляпа восьмого размера! Что за…

Когда пятый день заключения ММ подошел к концу, у начальника тюрьмы был совсем загнанный вид. Тревога за исход предприятия переполняла его. К тому же он не мог отделаться от мысли, что его необыкновенный узник потешается над ним. По всей видимости, ММ нисколько не утратил чувства юмора. Ибо на пятый день он бросил во двор часовому очередную полотняную записку со словами: «Еще два дня!» Вместе с ней он бросил вниз монетку в пятьдесят центов.

Между тем начальник знал — он был уверен, — что у заключенного из тринадцатой камеры не могло быть пятидесяти центов. У него не могло быть никаких монет, так же как не могло быть пера и чернил, — и однако же, они у него были! Факты противоречили теории и потому-то у начальника тюрьмы был совсем загнанный вид.

К тому же жуткая и необъяснимая история с кислотой и шляпой восьмого размера упорно не давала ему покоя. Конечно, во всем этом нет ни капли смысла, конечно, это бред помешавшегося убийцы, которого страх вынудил признаться в содеянном, говорил себе начальник. Но почему столько вещей, в которых не было «ни капли смысла», случилось в тюрьме с тех пор, как тут появился этот человек?!

На шестой день начальник получил почтовое уведомление о том, что доктор Рэнсом и мистер Филдинг будут в Чизхолме завтра вечером, и в случае, если профессору Ван Дузену не удастся бежать — а ему, видимо, не удастся, так как они до сих пор не получали от него вестей, — они встретят его здесь.

«Если ему не удастся бежать!» Начальник тюрьмы зловеще улыбнулся, Бежать!

В этот день ММ доставил начальнику развлечение в виде трех записок Они были на знакомом полотне и касались в основном встречи, которую профессор назначил на полдевятого вечера в четверг, отправляясь в свое добровольное заключение. На седьмой день к вечеру начальник проходил мимо тринадцатой камеры и заглянул внутрь. ММ лежал на железной кровати и, судя по всему, дремал. На первый взгляд камера выглядела совершенно так же, как всегда. Начальник мог бы поклясться, что заключенный не покинет камеру между четырьмя пополудни и половиной девятого вечера.

На обратном пути, проходя мимо камеры, начальник снова услышал ровное дыхание и сквозь решетчатую дверь заглянул внутрь. Если бы ММ мог видеть его, он не сделал бы этого, но сейчас — что ж, сейчас можно было и заглянуть.

Луч света из узкого оконца упал на лицо спящего. Начальник впервые заметил, каким измученным и усталым выглядит заключенный. Вдруг ММ слегка пошевелился, и начальник с виноватым видом поспешил прочь по коридору. В тот же вечер, после шести, он спросил надзирателя, все ли в порядке в тринадцатой камере.

— Да, сэр, — ответил тот, — разве что ел он не очень хорошо.

Чуть позже семи начальник встретил доктора Рэнсома и мистера Филдинга — встретил с чувством выполненного долга. Он собирался показать им записки на клочках полотна и поведать им полную — и продолжительную — историю своих злоключений. Но ему помешал часовой, стоявший на посту с той стороны тюрьмы, которая выходила к реке.

— Электричество на моем участке не работает, — доложил он начальнику.

— Черт побери, этот человек — колдун! — взревел тот. — Все идет кувырком с тех пор, как он здесь.

Часовой вернулся на свой пост в темноте, а начальник набрал номер электрической компании.