Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла

— Полагаю, монеты сейчас находятся в вашем распоряжении? Можете вы мне их показать?

— Мой муж их сохраняет. Я вас туда веду, но вы как английский синьор сначала даете parola d'onore[131] не предать нас или не рассказать об этом для другие люди.

Каррадос предвидел такой поворот событий и решил согласиться.

Ему еще предстояло поразмыслить, стоит ли держать слово, данное людям, якобы нашедшим драгоценный клад, ведь они могли оказаться теми самыми мошенниками, что ограбили Британский музей. Но здравый смысл требовал немедленно принять предложение и не придираться к условиям, выдвинутым мадам Феррайя, иначе все могло закончиться плачевно. Если монеты стали добычей грабителей, что казалось несомненным, скромный выкуп был бы самым безопасным способом вернуть бесценные сокровища, и в этом случае Каррадос мог бы выступить в роли посредника.

— Я согласен на ваши условия, мадам, — объявил он.

— Этого достаточно. Теперь я веду вас в то место. Нужно, чтоб вы один меня провожаете, потому что мой муж совсем сумасшедший в эта страна, где не может понимать ни одно слово, что говорят вокруг. Его бедный ум кричит: «Караул, окружают!» — когда он видит, как два иностранца идут к наш дом. Мой муж, он стал очень ужасный из-за свое беспокойство. Только представите, он держит на огонь котелок с расплавленный свинец и тут же бросит туда клад и расплавит его совсем, если будет решать, что опасность пришел.

«Что ж, — подумал Каррадос, — вполне естественная мера предосторожности для простого виноградаря из Калабрии!»

— Очень хорошо, — продолжал он уже вслух, — я пойду с вами совсем один. Но где же это место?

Мадам Феррайя порылась в древнем кошельке, который она извлекла из своей порыжевшей сумочки, и предъявила клочок бумаги.

— Иногда люди не понимают, как я говорю это название, — объяснила она. — Sette[132], Херрингбон…

— Вы позволите? — сказал Каррадос, протягивая руку. Он взял бумагу и кончиками пальцев коснулся написанного. — Ну конечно, Херонсборн-плейс, семь. Это на краю Херонсборн-парк, не так ли? — Говоря это, он небрежно положил бумажку на край стола и поднялся. — На чем вы приехали, мадам Феррайя?

Мадам следила за действиями Каррадоса с затаенной усмешкой, которая, однако, не прозвучала в ее голосе.

— На автобус — сначала один, потом другой, на каждый поворот спрашиваю, и так без конца! — вздохнула она.

— Сегодня вечером я уже отпустил шофера, так как не собирался никуда выезжать, но сейчас вызову такси, и машина уже будет у ворот, когда мы выйдем. — Быстро справившись с этим делом, Каррадос позвонил Грейторигу по домашнему телефону.

— Я собираюсь наведаться в Херон-сборн-парк, — объяснил он. — Вы меня, пожалуйста, не ждите, но если кто-нибудь придет с визитом, передайте, что я уехал не более чем на час.

Паркинсон беспокойно кружил по холлу. С совершенно несвойственной ему навязчивостью он пытался предложить своему хозяину то одну вещь, то другую, в чем Каррадос абсолютно не нуждался. На этого, обычно столь любезного и почтительного человека непривлекательная внешность мадам Феррайя, кажется, действовала чарующе: эта леди то и дело обнаруживала, что ее пристально разглядывают, и всякий раз Паркинсон виновато отводил взгляд. Но никакие странности поведения слуги не могли задержать хозяина больше, чем на пару минут.

— Разве я не еду с вами, сэр? — В этом вопросе прозвучал недвусмысленный намек на то, что будет гораздо лучше, если хозяин отправится не один.

— На сей раз нет, Паркинсон.

— Как скажете, сэр. Может быть, вы оставите номер, по которому можно будет позвонить в случае необходимости?

— Я отдал все необходимые распоряжения мистеру Грейторигу.

Исчерпав все ресурсы, Паркинсон отступил. Идя с Каррадосом по подъездной аллее, мадам Феррайя захихикала с издевкой:

— Ваш слуга думает, что я могу вас кушать, синьор, — игриво заявила она.

Каррадос, прекрасно понимавший, почему Паркинсону изменила его обычная выдержка, — ведь сам он узнал в мадам Феррайя прелестную Нину Брен, участницу истории с сицилийской тетрадрахмой, лишь только та открыла рот, — по достоинству оценил дерзкую шутку. Но прошло целых полчаса, пока то же открытие совершил Паркинсон. Недавно приехавший инспектор Бидл как раз беседовал с Грейторигом, когда преданный камердинер ворвался к ним и, в состоянии глубочайшего отчаяния (каковым его до сих пор видеть никому не приходилось), выпалил в качестве предисловия:

— Ее уши, сэр! Я узнал ее по ушам! — А затем поведал, как, оставшись в одиночестве, он заставил свою память работать на полную мощность и как подозрения его сменились сначала уверенностью, а затем — страхом.

Тем временем объект его беспокойства вместе со своей спутницей как раз садились в такси.

— Херонсборн-плейс, семь, — сказал шоферу Каррадос.

— Нет-нет, — вмешалась дама, словно приняв какое-то решение, — пусть он останавливается в начало улица. Идти недалеко. Вдруг мой муж помутится в разум: темно, он будет думать, что это полиция пришла его арестовать, лучше не надо.

— Брекедж-роуд — на пересечении с Херонсборн-плейс, — назвал Каррадос новый адрес.