(Не) только твоя (СИ)

В туалете, кажется, все ходит ходуном, пока я жадно беру ее, спуская пар. Она уже не может сдерживать стонов и всхлипывает у моей шеи, впивается ногтями в мою кожу, оставляя следы, а я трахаю ее, ненасытно и жадно, потому что она выбесила и знатно залила кипяточку за шкуру, скалясь этому своему дружку из универа.

— Еще раз увижу, как ты кому-то улыбаешься, любимая, — рычу у ее губ, делая толчки жестче и глубже.

Вета прижимает ладонь к губам и зажимает рот, закатывает глаза.

После оргазма она обессилено, как тряпочка, обмякает в моих руках.

Надеюсь, ей понравилось наказание. И она запомнит, что бесить меня опасно.

20 глава

Лев

Утро начинается не с кофе.

Мое, правда, началось с секса. Но если бы я знал, что день сегодня будет ебать меня по поводу и без, я бы не вылез из постели…

Слышу стук в дверь и у меня дергается глаз. Хочется по-детски сказать, что никого нет дома. Но увы.

— Можно.

— Ваш кофе, Лев Станиславович.

Я поднимаю взгляд на свою секретаршу и облегченно выдыхаю.

— Глеб приехал?

— Еще нет.

Я его убью на хрен. Убью и закопаю под его рабочим столом.

— Когда приедет скажи, что он уволен.

— Да, Лев Станиславович.

Запах кофе раздражает рецепторы, и я понимаю, что бешусь еще и от того, что с утра его не успел выпить. Потому что все свое время уделил девочкам, и не пожалел. Правда, я рассчитывал, что приеду в офис и спокойно выпью его там, но судьба распорядилась иначе. Понедельник начался с косяков, которые срочно нужно исправлять, и недовольных партнеров, которые от этих косяков пострадали. Накосячил не я, но подтирать мне. Обожаю.

Я сделал глоток кофе, поставил чашку на место и только сейчас понял, что моя секретарь по-прежнему в кабинете. Стоит и молча палит на меня.

— Что такое? — не понял юмора.

— Ничего, простите, — качает головой. — Загляделась. Это непрофессионально с моей стороны. Просто… вы выглядите как-то иначе сегодня, Лев Станиславович.

— Это действительно непрофессионально, Любовь, — говорю строго и сверлю ее суровым взглядом.

— Вот теперь привычнее, — улыбнулась женщина уголками губ и кивнула, — извините. Пойду.

Я лишь покачал головой и закатил глаза. Выгляжу иначе. Еще бы. Впервые за столько лет приехал счастливым на работу и не дал с разгона всем прикурить. А зря, блин. Прикурил сам. И целый день, по ходу, буду нервно курить и разгребать это дерьмо.

И чтобы мало мне не показалось, события покатились вперед снежным комом.

Идиот-Глеб позвонил с больничной койки. Мчался на работу, сбила машина. Лежит в больничке на растяжке со сломанной ногой и неподтвержденной травмой позвоночника. Потрясающе просто. А отдуваться за его косяки мне. Я же принял идиота на работу, выходит, идиот не меньший.

Обед провел на телефоне, только отсоединился с мечтой провести хотя бы полчаса своего законного времени в тишине, но не судьба.

Сам Арский-старший порадовал с визитом. И не личным, а официальным, с помощником и кортежем охраны.

— Если бы я не знал тебя, я бы подумал, что ты меня боишься, — фыркнул, проводив взглядом его псов, которых он лично попросил выйти, оставив его с сыном.

— На твоем месте я бы задумался об охране для дочери и ее матери.

— Главная угроза стоит передо мной, — окинул его взглядом прохладно. — С остальным я разберусь.

У отца заиграли желваки. Он ответил не сразу.

— Я сделал то, что считал правильным. Для тебя.

— И как, пап? Хорошо вышло? Помнишь меня в год? В два? Мое первое слово, первые шаги? Помнишь, как я несся встречать тебя с работы? Сказал “папа” в полгода, и “мама” в полтора?

Я видел, как его лицо становится все более суровым и свирепым. Но мне было все равно.

— Благодаря тебе и твоим стараниям я ничего из этого не увидел со своим собственным ребенком. Так что сделай одолжение? Больше никогда не делай ничего, что считаешь правильным для меня. Я САМ со всем разберусь.

— Твоя дикая баба никому не сказала, что беременна! Она украла мою внучку…

— Прекрати это.

Полезно бывает увидеть себя со стороны. Какое, должно быть, неприятное было зрелище для Веты, когда я, взбешенный, бросался в нее подобным.

— Вета никого не крала. Она сохранила жизнь твоей внучки только благодаря тому, что тебя и меня из своей жизни выкинула. Я не виню её, и уж точно не позволю тебе ее винить.

— Ты не в том положении, чтобы позволять или не позволять мне, сын. И я не позволю вам запрещать мне общаться с внучкой.