(Не) только твоя (СИ)

— Вот корень твоих бед, — тут же укусила меня. — Ты слишком многое позволяешь женщинам. И потом уже с их аппетитами не справляешься.

Я рассмеялся, шлепнул ее по обнаженной заднице, вжал в себя.

— С тобой справлюсь, — хрипло прошептал ей на ухо, чтоб задрожала.

Пусть знает, что спокойная ночь ее не ждет. А вот пытка до утра — да.

21 глава

Вета

Я еще спала, когда Лев уехал на работу. Слышала, как он остановил Алю, которая хотела меня разбудить, и попросил “дать мамочке поспать и отдохнуть”, поиграть пока с Анной Ивановной. Я хотела заставить себя проснуться. Проснуться, выполнять свои обязанности матери, все как положено. Но правда в том, что впервые за четыре года у меня появилась возможность выбрать себя и отоспаться, зная, что дочь в безопасности и за ней есть кому присмотреть. И бес на плече шепнул ласково, баюкая: спи…

Проснулась я другим человеком. Расслабленным, отдохнувшим, всем довольным. Опять же, когда мы с Алиной жили вдвоем, я думала, что такие возможности и состояния вернутся в мою жизнь лишь когда Аля вырастет. И я позволила себе насладиться тем, что все это появилось в моей жизни раньше.

Благодаря ему.

Теперь, видя Льва с дочкой, я понимаю, какой большой ошибкой было разлучать их. А еще, отстояв себя перед его отцом, я понимаю, какой ошибкой было так бояться его. Раньше я рисовала себе образ людоеда, который силой потащит на аборт, но теперь, увидев его трепет по отношению к Алине, я понимаю, что во многом была не права. Поспешные решения редко бывают верными, и как ни крути, я соучастница старшего Арского в побеге. Потому что я ему это позволила. Не смогла отстоять себя, отстоять свое право быть с любовью своей жизни. Сама во многом виновата.

Спускаюсь к завтраку, улыбаюсь Анне Ивановне.

— Вы хорошо выглядите, госпожа.

— Да какая я госпожа, — смеюсь, — просто Вета. Ладно?

Она кивает, улыбаясь. Я ищу взглядом дочку, и женщина сразу говорит.

— На улице, на пледе. У нее пикник там.

Я улыбаюсь и киваю. Частный дом со своим, огороженным двором — это моя давняя мечта. Аля любит проводить время на улице, когда она была младше, мы с ней практически жили на воздухе. Я брала с собой планшет, устраивалась на лавочке, и работала, одним глазом присматривая за своей обезьянкой, которая лазила по площадке, играя и сбрасывая свою энергию.

Мужской голос резанул слух.

— С кем пикник? — напряглась я мгновенно, пытливо посмотрев на Анну Ивановну.

— С Ветром и дедушкой.

Я поджала губы и поднялась на ноги. Всю легкость утра как ветром сдуло. Вот и пускай ситуацию на самотек, выбирая себя.

Выхожу на улицу и вижу Арского старшего, в его дорогущем костюме, с чашкой чая из набора “принцессы”. Зрелище настолько неправдоподобно комическое, что я поверить не могу, что это реальность.

— Мамочка, — радуется Алина, когда видит меня. — Садись, садись! Сейчас мы и тебе чай принесем!

Дочка хватает пустую розовую кружку, подскакивает на ноги и мчится в кухню.

Я же окидываю взглядом накрытую “поляну” и говорю:

— Я не разрешаю есть Алине столько сладостей. Она аллергик, как и ваш сын.

Арский поднимает на меня недовольный взгляд.

— И почему я не удивлен, что ты из тех мамаш, что запрещают ребенку вкусности?

— Здоровье, зубы, нормальное пищевое поведение… Мне не все равно, что с ней будет, когда она вырастет.

— Так ты понимаешь меня, значит.

— Нет, — качаю головой в знак отрицания, — вас я категорически не понимаю. И, боюсь, никогда не пойму.

— Ты честна со мной, я ценю это. И отвечу тебе той же честностью, чтобы все между нами было кристально чисто.

Я едва не закатила глаза. Какое великое одолжение.

Перечить, впрочем, не посмела. Хочет выговориться — в добрый путь.

— Та мне не нравишься, Елизавета. Ты наглая, грубая, без царя в голове. Ты не умеешь уважать авторитет и не знакома с понятием субординации, ты просто нагло берешь свое, своей внешностью и тем, что между ног. Это все может прокатывать с моим сыном, но не со мной.

Я вообще никак эту грязь не комментирую. Лишь в очередной раз убеждаюсь, что этот человек оторван от реальности и видит лишь то, что хочет видеть.

— Но поскольку ты мать моей внучки, — продолжает он как ни чем ни бывало, — я обязан научиться сосуществовать с тобой.

— Очень великодушно, — мне хотелось фыркнуть, но я подавила этот порыв в себе. В отличие от него я все же не забываю, с кем разговариваю. И это со своим, с его слов, отсутствием субординации. Чья бы корова мычала.

— Знаете, говорят, что больше всего в людях нас раздражает то, что нас раздражает в самих себе. Вам было бы полезно подумать об этом. Я заберу сладости, или заберу Алину. Выбор за вами, Станислав Константинович.

— Тебе было бы полезно не учить меня жизни, девчонка, — он вышел из себя моментально.

Но ссора не успела вспыхнуть и разгореться пламенем. За нами вдруг обиженно всхлипнула Алина.

— Я не хочу больше пить чай, — сказала, кажется, нам обоим. — Я пойду лучше с Анной Ивановной поиграю.

Она не ждет моего одобрения, что ей несвойственно. Меня это удивляет. Взрослеет на глазах, моя сладкая булочка.