(Не) только твоя (СИ)

Зачем сказала, что не искал? Зачем показывать ему мои обиды? Ему нет до них дела. Так и нечего унижаться.

— Мне не пришлось бы тебя искать, если бы ты объяснила мне, какого черта ты творишь, — его голос стал повышаться, и я наконец-то начала узнавать мужчину, в которого влюбилась до беспамятства в молодости.

Не знаю как, но мне удалось подавить больную улыбку, которую этот его рык чуть не вызвал.

— У меня были свои причины, — ответила спокойно, открыто посмотрев ему в лицо.

О причинах он, очевидно, не осведомлен. И к лучшему. Не мне ему это рассказывать. Захочет — пусть спросит у папочки.

Когда я уехала, я наивно верила в то, что он меня найдет. Что не поверит в бред, что я сбежала, наймет частного детектива, отыщет, и я все ему расскажу. Он мне, конечно, поверит, и мы будем жить долго и счастливо. В маленьком городке, где никто нас не знает, и где его отец нас не найдет.

Но мечты остались мечтами. И его слова любви остались лишь словами, не подкрепленными действиями. Поэтому все, что мне нужно сейчас, это достойно выдержать его гневные порывы, объяснить, что я не скрывала дочь, и что он может попытаться наладить контакт с ней, если хочет, препятствовать этому я не буду.

Я уверена, что Алина узнала его. Я ведь показывала ей его фото, когда она стала интересоваться. Думаю даже, что не просто так она к нему подошла. Увидела на улице, пока ждала меня, и форсировала события и эту встречу.

Арский молчит, тяжелым взглядом сверлит мое лицо. Я тоже молчу и смотрю на него. Это затягивается на какое-то время, и наш зрительный контакт разрывает появление официанта с кофе и виски.

Лев залпом опрокидывает бокал и бросает официанту:

— Повторить!

— Не стала бы, — качаю головой. — Алина боится пьяных.

— Пока из вас двоих не Алине стоит меня бояться, — рычит он мне, а потом официанту. — Повторить. Ее не слушать. Плачу здесь я.

Я закатила глаза. Классика. Неужели годы его не пощадили, и он становится похож на своего папашу? Угрозы, деньги. Все так знакомо.

И так противно.

— Чем угрожать будешь? — спрашиваю прямо, чтоб не тянуть кота за причиндалы. — Отберешь? Отсудишь? Меня посадишь? Ни в чем себе не отказывай. Только сразу скажу две вещи. Первая — я пуганная. Вторая — у тебя ничего не выйдет. Дочь меня любит, и ты никогда не разлучишь ее со мной!

— Ты больная, — хмурит он брови, выслушав мою речь. — Я не ты. И разлучать тебя с дочерью не намерен. Это ублюдский поступок — разлучать ребенка и родителя. Я бы никогда так не поступил.

Мои щеки вспыхнули и запылали. Это не камень в мой огород, это целый булыжник сейчас просвистел в мою сторону.

— Никогда не говори никогда, — отвечаю резко, нервно дернув плечом. — Ты никогда не знаешь, какие сюрпризы уготовила тебе жизнь. И как повел бы себя в той или иной ситуации.

— Я, как раз таки, знаю, потому что я эмоционально стабилен, в отличие от…

Я не даю ему договорить и вскакиваю на ноги.

— Знаешь, раз мы перешли на оскорбления, то лучше перенести этот разговор на другой раз, когда твоя эмоциональная стабильность вернет бразды правления над твоей вечно горячей головой!

Я ахнула, когда он резко, как дикий тигр, вскочил и схватил меня за запястье. Прикосновение обожгло кожу. Силу он не контролировал. Никогда не контролировал со мной.

— Больше ты от меня никуда не сбежишь, — рычит угрожающе и вперивается таким взглядом, что я под ним почему-то робею и чувствую себя совсем маленькой. Маленькой и беззащитной.

По нему как никогда невозможно читать. Он то ли убить меня хочет, то ли поцеловать. Ни одна из этих опций не вариант для нас, поэтому градус накала нужно понижать, и срочно.

— Ладно, — соглашаюсь негромко и миролюбиво. — Сядь, пожалуйста, на место. И отпусти.

Он разжимает пальцы и опускает взгляд на мое запястье, на котором красные следы от его рук.

— Прости, — говорит негромко и хрипло после рыка.

— Все нормально.

Эти следы последнее из того, что меня сейчас беспокоит.

Лев садится на место, я занимаю свое.

— Она знает обо мне? — спрашивает сразу, возвращая разговор к дочери.

— Да. Она знает, что ее зовут Алина Львовна. Что ее папу зовут Лев. И я показывала ей нашу фотографию. Она видела тебя. Правда, не таким большим и бородатым, как сейчас.

— Что ты ей сказала о том, почему я не живу с вами? Почему не приезжаю к ней на дни рождения? Не дарю подарки на Новый год?

Я слышу боль в его голосе с каждым вопросом все отчетливее. Вздыхаю.

— Потому что ты дарил ей подарки на дни рождения. И на Новый год. А еще на Рождество, другие праздники, и иногда просто так. Я делала это за нас двоих. Ее любимая игрушка, с которой она не расставалась, была мягким львенком. Не знаю, как она сегодня без него уснет.

— Почему была, куда делась? — цепляется он сразу за суть.

— Ее рюкзачок пропал. Взяли по ошибке, либо украли в автобусе. Он был в нем.

Лев ругается сквозь зубы, а затем бегло осматривает взглядом торговый зал. Замирает и довольно усмехается, кивает мне на большой магазин игрушек.

— Я нового ей куплю. Какого захочет.