Не трогай меня (СИ)

— Позор, — прошептала девушка, закрыв глаза и вновь поворачивая голову. — Вы не должны были узнать… Юнги…

— М? — отозвался Юнги.

— Обещайте… — начала девушка в то время, как Хосок уставился на покрасневшую шею девушки, на которой виднелись следы рук и зубов. Кто-то слишком долго сдерживался, — что никто не узнает об этом… Никто не должен узнать. Я не хочу, чтобы кто-то знал.

— Никто не узнает, Ха Рин. Мы тебе обещаем, — в унисон ответили парни и поспешили выйти из палаты.

Стук в дверь… Девушка отчаянно надеется на то, что это врач пришел сказать что-то еще, или медсестра забыла сделать еще один укол, но нет…

«Нет, только не ты… Нет», — думает девушка, сжимая кулаки и злясь на себя, на свою немощность.

Чимин переводит дыхание, берет себя в руки и открывает дверь. Медленные неуверенные шаги раздаются по всей палате. Ха Рин до последнего надеется, что это кто угодно, но не он. Надежды рушатся, когда она слышит знакомый и уже такой ненавистный ей голос, от которого по всему телу пробегается табун мурашек:

— Ха Рин…

Кулаки разжимаются от страха, знакомый голос заставляет девушку вздрогнуть и закрыть глаза, окунаясь в события минувшей ночи. Ха Рин боится его, ужасно сильно боится.

— Нет! — сразу же выкрикивая, Ха Рин пытается подняться, чтобы выставить перед собой руки в знак протеста, но не может и руками пошевелить. Девушка еле поднимает голову, и Чимин видит в любимых глазах слезы.

«Она боится меня», — подумал Чимин, резко отступив на шаг назад и становясь окна.

— Не подходи ко мне! Нет, не надо, я прошу тебя… — плачет девушка.

Ха Рин кажется, будто ее руки вновь в оковах, будто этот голос вновь шепчет на ухо мерзкие вещи, будто чужие руки вновь забираются туда, куда им забираться не следует… Истерика достигает своего апогея.

Ха Рин осознает, каково это — находиться наедине со своим насильником.

— Пожалуйста, успокойся, — шепчет Чимин.

Парень искренне беспокоится за состояние девушки. Он видит. Теперь он видит все, что сделал. Следы удушья, многочисленные багровые засосы на шее, ссадины и синяки на руках. Главное — слезы в глазах девушки, той девушки, которую он смог полюбить. Именно поэтому Чимин ненавидит себя и желает самому себе смерти. Как жить, зная, что причиной горьких слез любимой являешься ты сам?

— Пожалуйста, уйди… Уйди, я прошу тебя… Тебе мало было? Неужели, ты хочешь еще?! — истерит девушка.

Секунда и Ха Рин, пересиливая себя, слезает с кровати, держась за спину и опуская ноги на пол. Она встает.

— Ха Рин! — беспокоится парень, обеспокоенно глядя на девушку. — Ты еще слаба!

Девушка дрожит от его криков. Именно так звучал его голос совсем недавно, именно так он недавно говорил ей о том, как же ему «хорошо».

Ноги не удерживают Ха Рин, отчего та тут же падает на пол, хватаясь за живот. Между ног сильно печет, вызывая ноющую боль. Чимин резко подрывается к ней, чтобы помочь ей встать, но та от страха ползет назад, роняя слезы. Губы дрожат, через силу, через боль девушка ползет к стулу, стоящему недалеко от кровати.

— Не подходи! — заикается девушка, глотая слезы. — Стой на месте! Я ударю тебя стулом! Не подходи ко мне…

— Ха Рин, — прошептал парень и поджал губы от стыда.

Чимин отходит назад, становясь за белую ширму. Меньше всего ему сейчас хочется, чтобы она видела его лица, меньше всего ему хочется, чтобы она его боялась.

— Пожалуйста, встань с пола… Я… не подойду к тебе, я больше не причиню тебе вреда… Пожалуйста, м…

Кто он для нее после этого? Только насильник — человек, причинивший ей уйму боли и унижения. Именно поэтому парень замолкает на полуслове, затыкая свои желания далеко, туда, где никто не увидит и не узнает их.

А ведь ему так хочется назвать её «любимой»…

Ха Рин медленно садится на стул, игнорируя боль, и, как зашуганный котенок, впивается испуганным взглядом в тень человека, стоящего за белой ширмой.

— Послушай меня, — начинает Чимин, но не продолжает, так как его перебивает набравшаяся смелости Ха Рин.

— Я верила тебе… — начинает Ха Рин. — С самого первого дня нашего знакомства уважала тебя, восхищалась тобой и боялась даже дотронуться до тебя, считая себя не достойной даже невинного прикосновения, даже взгляда на тебя. Ты был так добр — помог мне, девушке без рода, без племени. Я думала, это сказка, — плакала девушка, произнося слова сквозь слезы. — Богат, умен, воспитан, добр, красив… Ты был моим идеалом, пока не вонзил мне нож в спину.

— Ха Рин, п-пожалуйста…

— В тот вечер я лежала и умоляла тебя не делать этого — я унижалась. Я лежала под тобой и плакала. Наручники натерли кожу до крови, ты сжимал мое тело так, что я подумала, что еще чуть-чуть, и я точно сломаюсь… Я не хотела быть той, кого ты утром прогоняешь, той, что получает ласку ночью, а утром — деньги и презрительный взгляд…

— Прекрати, ты…

— Может, ты просто решил забрать долг? — горько усмехнулась девушка, опустив взгляд. — «Не отдашь деньги — отплатишь натурой…», так?

— Перестань! — не выдержал парень, сжав кулаки.

Вся смелость вмиг пропала, и Ха Рин напряженно сжала больничную пижаму, наблюдая за дальнейшими действиями.