(не)твой

— Пару раз ему припечатал вчера, не знаю, дошло ли дело до полиции, — закатываю глаза, но отец только ухмыляется. Сам бы треснул, я точно знаю.

— Если он всё-таки написал заявление, дай мне знать, позвоню дяде Мише, замнем.

Дядя Миша — это мой крестный, подполковник полиции, хороший мужик, своих не бросает.

Мне всегда было неловко просить помощи у отца, но сейчас с ним комфортно как никогда раньше.

— Пап, и… Там бабушка мне дом оставила в поселке за городом, ты говорил, сосед всё заглядывается на него…

— Поехали, сын, — отец встаёт из-за стола, похлопав меня по плечу. — Света, я отъеду на пару часов, все вопросы к заму, — говорит он секретарше, и мы выходим на улицу, прыгая в мою машину.

Оля

Антона нет с самого утра, он не берет трубку и не читает сообщения, и только его записка, оставленная на тумбочке, не даёт мне сойти с ума от страха и нервов.

Я не знаю, куда он уехал, надеюсь только, что с ним все в порядке, но в груди все равно какая-то тяжесть и страх, что Ярослав мог сделать что-то плохое с ним.

Мы с Матвеем завтракаем, счастье, что у него нет сегодня тренировки, а своих детей я на день могу оставить в надёжных руках Артёма. Просто идти куда-то вдвоем сейчас правда страшно, мне и каждый стук в подъезде отдается болью в сердце. Потому что кажется, что сейчас войдёт Ярослав, заберёт у меня Матвея, и я ничего не смогу с этим сделать, хотя я уверена, что даже если так будет, то я смогу решиться хоть на убийство, но ребенка своего не отдам.

Примерно к полудню ожидание становится настолько невыносимым, что мы с Матвеем, все же решившись, вызываем такси и уезжаем к маме. Какой бы характерной не была моя мама, с ней всё-таки будет проще, да и Матвей там явно в большей безопасности. Мне плевать даже на то, что такси в такую даль стоит очень дорого, уже на все плевать, я просто хочу почувствовать спокойствие, хотя бы немного…

— Олечка, что случилось? — выбегает мама на улицу, когда мы заходим во двор. Она видит, что мне тяжело и страшно, поднимает Матвея на руки и заводит нас в дом. Я же говорила, она хорошая… Просто пережила многое.

Я рассказываю маме все, как есть, не утаивая. В красках описываю, какой её любимый Ярослав козел, и что он обещает забрать Матвея.

— Что он собирается?! — кричит мама. — Да я лично ему руки вырву, если только посмеет прикоснуться к моему внуку! Скотина. А я его ещё защищала.

— А я говорила тебе, что он козел, — шепчу с улыбкой, потому что реакция мамы всё-таки немного забавляет. Мне здесь хорошо, ничего не страшно, но вот пропажа Антона покоя совсем не даёт. Все в груди болит, даже Матвей уже три раза спросил, куда делся Антон и как скоро он придет. Хотела бы я знать, малыш…

— Ты и про Антона своего говорила, что он взрослый мужчина, — фыркает мама. — А в итоге что? Проблемами запахло, так хвост поджал и нет его? Сидишь телефон гипнотизируешь, вижу же. Ничего, забудь, мужики — самые ненадёжные люди.

Я не слушаю маму, отвечать ей тоже не хочу, хотя она упорно до самого вечера специально колет меня тем, что Антон не берёт трубку, и что он наверняка сбежал от такой проблемной меня куда подальше.

Но я об этом не думаю. С недавних пор я слишком сильно доверяю Антону, чтобы думать о нем так. Я просто волнуюсь, что с ним могло что-то случиться, вот и всё.

Но где-то часов в восемь, когда Матвей купается в ванной с уточками, а мама параллельно читает ему сказки, на телефон приходит сообщение, от звука которого я чуть не роняю кружку с кофе, все же немного пролив на себя горячий напиток.

Антон: вы дома?

Господи… всего два слова, а дышать сразу легче становится. Если пишет, значит живой, все остальное вообще неважно!

Отвечаю, что у мамы, и Антон пишет, что скоро будет, и у меня тепло в груди от этого разливается. То ли плакать снова хочется, то ли танцевать от облегчения, я сама не знаю, эмоции в последнее время просто сумасшедшие, особенно последние четыре критических, во всех смыслах слова, дня. Не было бы менструации, решила бы, что беременна, потому что реву постоянно, но это банально нервы и расшатанная психика от всего происходящего, вот и всё. Слава богу сегодня всё закончилось, иначе я бы вообще тут в истерику впала.

Когда слышу звук колес, выбегаю на улицу и запрыгиваю на шею Антона, вцепившись руками и ногами так крепко, словно он может превратиться в привидение прямо сейчас.

— Я не знаю, где тебя носило целый день, и я очень хочу тебе треснуть за то, что пропал и заставил волноваться, но я слишком рада, что ты вернулся живой и здоровый, поэтому тебе повезло, — бормочу Антону в шею, пока он смеётся и тащит меня в дом, повисшую на нем как обезьяну. Я просто не могу его сейчас отпустить, не могу и всё.

В гостиной, куда мы заходим все в той же позе, уже сидят мама с Матвеем, и малыш бежит к Антону, как только видит его, и мне приходится уступить место сыну и слезть с Ковалева, хотя делать этого совершенно не хочется.

— Здравствуйте, Светлана Анатольевна, — говорит Антон с улыбкой, растрепывая сидящему на руках Матвею волосы.