Не твои наследники (СИ)

— Думай о хорошем, ладно? — целую её в макушку. — Виктора Александровича будут оперировать вне очереди лучшие специалисты. Я договорился. Всё улажено. От ВИП-палаты, до реабилитации и квалифицированной сиделки.

— Ты меня бросишь там одну?

— Останешься с Ромой. Я решу дела на стройке и вернусь за тобой. Договорились?

— Только не задерживайся, пожалуйста.

— Обещаю, если ты взамен пообещаешь овладеть своими эмоциями…

* * *

Эмоции Машу подводят, как только вертушка прибывает в Склиф. Они буквально раздавливают, проходясь по ней тяжёлым катком. Разрушают физически и морально. Вносят коррективы не только в её жизнь, но и мою.

Знал, что так будет, поэтому задержался ещё на час.

В отделении неотложной нейрохирургии очень тихо. Мы находимся в приёмной. Слышно, как створки кабины лифта бесшумно раздвигаются. Маша реагирует на звук датчика. Вздрагивает, вытирая опухшие от слёз глаза.

— Пап? — обернувшись на шум, отрывается от меня, в отчаянии кидается навстречу выкатываемой из лифта медицинской тележки. Дан с Олегом выходят следом за медперсоналом. — Папочка! Родной!!! — вскрикнув, начинает по новой рыдать.

— Девушка, отойдите от пациента. Времени терять нельзя! — командует один из сопровождающих медиков, толкая тележку по коридору в сторону операционного блока.

— Пап! Папочка! Я здесь! С тобой, хороший мой… я с тобой… — следуя за каталкой, дрожащими руками ощупывает бесчувственное тело под простынёй. Плачет надрывно. Хватаю её за плечи. Буквально оттягиваю от отца. Отдираю, как пластырь от раны. Дальше нам с Марией дорога закрыта. Остаётся терпеливо ждать окончания операции.

— Спасите… Спасите его, пожалуйста… Спасите… — причитает надтреснутым голосом, пока тележка не скрывается за дверью реанимации.

Заливаясь слезами, Маша впечатывается в мою грудь. Хрупкие плечи вздрагивают. Прижимаю её к себе. Уткнувшись носом в макушку, глубоко втягиваю её запах. Надо ехать на стройку, а я не хочу отпускать.

Её мольба у меня под рёбрами нестерпимой ломотой застревает. Болью тупой отдаёт.

Если бы я только мог собственными руками поднять рухнувший к её ногам мир, я бы его, не задумываясь, поднял. Только чтобы не убивалась так сильно. Не рвала себе душу на куски.

Терять близких всегда тяжело. Ощутил на собственной шкуре. С гибелью брата до сих пор не могу свыкнуться. Память хранит жуткую картину того трагического случая. Не дай Бог кому такое пережить.

У отца Маши есть шанс выкарабкаться, пусть он и невелик, но всё же есть. У Андрея его не было…

— Маша, не нужно, — прижимая к боку, увожу её в ординаторскую к дежурной медсестре. — Тихо, девочка. Силы береги. Они тебе ещё понадобятся. Всё хорошо будет. Всё будет хорошо.

— Откуда тебе знать? — устремляет на меня неверящий взгляд. Голос ломкий, простуженный. Губы дрожат. Смотрит обречённо, выдерживая ощутимо тяжёлую паузу, затем останавливается, сгребает в кулаки пальто на моей груди, да так, что я отчётливо улавливаю хруст её тонких пальцев.

— Когда мама умирала, отец тоже так говорил. Пытался меня утешить. Верил, что всё будет хорошо! Это просто слова, Руслан, а мне нужны гарантии! Понимаешь? Если его не станет, я… я просто…

— Понимаю, Маша, — соглашаясь, накрываю ладонями её руки. Отрываю их от лацканов, поднося к губам. Целую костяшки согнутых пальцев. — У тебя есть я. Ты не будешь одна.

В глазах девчонки столько боли и страха плещется, что у самого судорогой живот сводит. Жаль её. Такие операции нередко заканчиваются летальным исходом для пациентов. Никто не застрахован от смерти. Здоровье нельзя купить за деньги. Всё зависит от счастливого случая.

— Я боюсь, Руслан. Я так боюсь… что он… что его не станет…

— Всё, Маш, прекращай, — прерываю её, подводя к дивану, на который молча указывает медсестра. — Твои слёзы никак не повлияют на ситуацию. Ничего не изменят. Ты только себя истощишь. Ты мне нужна. Помни об этом. Садись.

Присев на диван, Маша вскидывает на меня округлившийся взгляд, будто я только что сморозил какую-то чушь. Не сразу понимаю, чем именно её шокировал.

— Я нужна своему отцу. Тебе нужен тендер…

Хочу возразить, сказать, что не об этом шла речь, но нас прерывает медсестра.

— Мария, выпейте таблетку.

— Что это? — оцениваю зажатую пальцами капсулу.

— Успокоительное. Поможет справиться со стрессом. Может быть, кофе хотите?

— Нет. Спасибо.

— Тогда я сделаю для неё чай.

Отметив время на часах, присаживаюсь рядом с Машей. Помогаю снять шубку. В кармане начинает трезвонить мобильный. Шумно вздохнув, принимаю звонок.

— Руслан Георгиевич, так что нам с трещиной делать? Готовить стену к сносу?

— Я уже еду, Андреевич. Ничего без меня не предпринимать! Ясно? Ну не разорваться же мне! Ждите!

Вырубаю мобилу. Мне бы самому сейчас полпачки успокоительных закинуть.

— Хочешь, я Дана с тобой оставлю? — обращаюсь к Маше, глядя, как она разувается. Закончив возиться с обувью, подбирает под себя ноги, печально опуская голову на спинку дивана.

— Он тебе нужнее, — судорожно вздохнув, вытирает влажные щёки ладонью. — Поезжай, Рус. Я всё понимаю. Не стоит из-за меня усугублять проблемы.

— Уверена?