Не твоя (СИ)

Сдержанный ролекс, который выдает не просто наличие больших денег, но ещё и чувство вкуса; а также идеально подстриженные ногти на пальцах со сбитыми костяшками.

Эти сбитые костяшки, татуировка и накаченные мышцы больше подходят какому-нибудь охраннику сбивают меня с толку, пока я обвожу взглядом место в котором мы находимся — это кабинет, очень дорогой кабинет: мебель из стекла и хрома одного ультрамодного норвежского дизайнера и кожаные корешки старинных книг... Если хотя бы один из томиков, стоящих на полках за стеклом, подлинный, этот мужчина имеет не просто много, а очень много денег.

Отец тем временем продолжает меня нахваливать — так долго, что похитителю это надоедает.

— Юра, покороче, — рявкает он моему родителю. — Значит, говоришь, Уля с уборкой справится?

При этом хитро посматривает на меня.

Уля...он назвал меня Улей, точно зная, что меня дико раздражает этот короткий вариант моего имени.

Да откуда он знает? На секунду я сомневаюсь в том, что такое вообще возможно, и ведусь на провокацию, громко выдыхая со словами, чтобы не смел называть меня так.

Похититель снова рассматривает меня как зверушку.

— Юрик, твоя дочь настолько невоспитанная? — хмыкает в конце концов похититель.

Затем он обращается ко мне.

— Детка, если ты ещё до шла этого своими мозгами, объясняю: ты здесь для того, чтобы меня радовать. Любым способом, которого я пожелаю. Усекла?

Я молчу и не двигаюсь.

Раздраженный вздох мучителя.

— Юрик, объясни своей дочери в подробностях, — предлагает мучитель отцу, дыхание которого отлично слышно через громкую связь.

Похититель остается стоять с телефоном — с усмешкой слушая папину попытку всё объяснить.

— Дочка, Ульяночка... — отец сначала закашливается, явно не зная, как начать. Как будто это не он только что рекламировал этому уроду мои навыки мытья полов.

— Юрик, время не резиновое, — напоминает о своём присутствии мучитель. Тогда отец собирается с мыслями, и начинает их выдавать в эфир... то есть через громкую связь сюда, в кабинете похитителя.

Отец рассказывает, что Давид Алексеевич — просто добрый ангел нашей семьи. Много лет помогал отцу деньгами и связями.

— Без него у меня никакой бы фирмы не было, — добавляет папа. — Большая часть всех контрактов приходит от его компаний.

Я мысленно прикидываю сумму, и мне становится нехорошо.

— Ульяна, если бы не помощь Давида Алексеевича, то я сейчас был бы безработным, и мы продолжали бы все жить в той однокомнатной квартире. Никакого дома в Венеции, никакого пансиона и колледжа бы не было.

Я слушаю отца, замечая, что он перечисляет только те вещи, которые имеют отношение ко мне. Это я училась в итальянском пансионе с десяти лет, я пошла там в колледж искусств, и я упросила отца купить там квартиру.

Сами родители предпочитают путешествия, останавливаясь только в самых лучших гостиницах, а Ник(мой младший брат) учится в одном из московских пансионов, где оплата чуть ли не выше того, что мы платили за мой колледж.

Но отец не вспоминает месяц своего релакса на Мальдивах, не вспоминает своё временное пристанище в Дубае... он говорит только о тех тратах, которые были сделаны для меня, на меня — и давит на это, заставляя меня чувствовать себя ужасно.

— … поэтому, Ульяна, мы в таком необъятном долгу перед Давидом Алексеевичем, — заканчивает свою речь отец. — Если мы можем отплатить как-то за его щедрость, то мы должны это сделать. Слышишь, Ульяна, мы должны!

Голос отца срывается на крик.

Должны...

— Тогда приезжай сюда, пап, — предлагаю я, пытаясь сдержать злые слезы. — Будем вместе драить его туалеты.

Отец шумно выдыхает, а затем снова начинает говорить, и я понимаю, что его шокировало не моё предложение присоединиться ко мне в качестве прислуги, а то, что я не поняла, какую важную роль в жизни нашей семьи играет мой мучитель.

Хотя... теперь я знаю, как его зовут. Давид Алексеевич.

— Ульяна, прекрати вести себя как неблагодарная, невоспитанная девка, — рычит на меня отец. — Ты, что, не поняла, что я сказал? Это благодаря щедрости Давида Алексеевича ты закончила пансион и поступила в колледж.

Затем отец всё-таки упоминает и всю остальную семью. Маму, которая после вторых родов, восстановилась только благодаря дорогой клинике в Израиле; бабушку, которую отец обеспечивает всем благодаря щедрости Давида Алексеевича; Ника, за обучение которого платит тоже … можно сказать, что наш неожиданный спонсор.

— Я не понимаю, — раздраженно протягиваю я после этой длинной и проникновенной речи отца. — Значит, ты наделал долгов, а теперь я должна из отдавать?

Отец замолкает, явно не зная, что ответить.

Зато вслух ухмыляется мой мучитель.

— Должна, — подтверждает он.

— Всем, кому должна — прощаю, — хмыкаю я в ответ. Да, звучит немного пошловато, но я не собираюсь сейчас выбирать слова — этот мужлан не достоин ничего другого.

— Уля, ты, кажется, не понимаешь... — похититель снова оказывается близко... очень близко от меня. Он прислоняет свою голову к моей — так, что его нос упирает мне в скулу. Меня держат как какую-то игрушку, как пластиковую куклу для мужских утех, но я ни то, и ни другое.