Не твоя (СИ)

— Я понимаю, что не останусь здесь, — мне приходится разжать немного челюсти, чтобы процедить эту фразу. — Долги моего отца не имеют ко мне никакого отношения.

— Ты настолько неблагодарная?

— Почему же? — фыркаю я. — Благодарная. Но эти долги были сделаны не мной, и без моего ведома.

— Ульяна, пожалуйста... — я слышу, как в трубке плачет отец. На самом деле плачет. И мне стыдно сейчас за него.

— Папа, если всё на самом деле так, как ты говоришь, то неужели в течение десяти, — тут я вспоминаю, что меня отправили в пансион незадолго до рождения брата, когда мне было десять — точнее, в течение одиннадцати лет ты пользовался чужими деньгами, не думая, как будешь их отдавать?

— Кризис, — шепчет отец сквозь слезы. — Затем меня обманули партнеры.

— И? — всё ещё не понимаю я. — Кризис длился одиннадцать лет? Или партнёры обманывали все эти годы?

— Дочка... — с болью произносит отец. — Ульяша.

Так он называл меня только в самом детстве — когда маленькой сажал себе на шею и, изображая коня, катал по дому.

Это не честно, понимаю я, но отец уже добивает меня следующей фразой.

— Если ты не начнёшь вести себя правильно, то Ник... без помощи Давида Алексеевича мы нищие, Ульяна.

— Папа, мы как-нибудь выкрутимся, — вздыхаю я. — Продадим квартиры, я устроюсь куда-нибудь работать...

— В школе Ника нет простых детей, Ульяша, — отвечает отец. — Даже если мы наскребём на взносы, всё равно никто не оставит там ребенка банкрота.

— Папа! — я то ли скулю, то ли плачу, не понимая, как отец может... жертвовать одним ребенком для будущего другого.

— Ты уже взрослая, Ульяна, — напоминает отец. — У тебя была возможность учится в школе своей мечты... не лишай этого своего младшего брата.

Я закрываю глаза, чтобы не видеть довольной рожи Давида Алексеевича, который смотрит на мои мучения как на представление, которое мы с отцом разыгрываем специально для единственного, присутствующего здесь зрителя.

— Хорошо. — Произношу я, проглатывая рвущуюся наружу истерику. — Хорошо, отец. Как скажешь.

В этот момент телефон выключается, и мой мучитель довольно говорит:

— Умница, Уля. Не знаю, как насчёт девственности, но образование уже чувствуется.

Я проглатываю его насмешку насчет девственности.

— Не обольщайтесь, я ругаюсь как торговка на рынке, а то и хуже.

Похититель довольно ухмыляется.

— Как нибудь продемонстрируешь... а отца, значит, не материла из-за уважения и почитания. — Он снова смеется надо мной. — Верность семье, уважение к старшим. Всё, как я заказывал.

Он нависает надо мной — большой, сильный, страшный.

— Открой рот, — велит мой мучитель. Я выполняю его приказание, ожидая, что он полезет проверять мои зубы — все ли пломбы сейчас на месте, или где-то отец его обманул, но вместо этого мужчина врывается в мои приоткрытые губы своим языком, заставляя меня вздрогнуть от его внезапного вторжения.

Я бью по его груди кулачками, но ничего не могу поделать — моё сопротивление для него всё равно что слону дробина.

А чужой язык тем временем хозяйничает у меня во рту, как у себя дома, вынуждая меня всхлипнуть.

После этого натиск мужчины становится мягче, нежнее... и я задыхаюсь, потому что на какой-то момент теряю голову от его поцелуя.

Наконец, мужчина отрывается от меня.

— Молодец, — цедит он, глядя мне прямо в глаза. — Угодила.

— Что? — с надрывом спрашиваю я.

— А теперь идти в гостевую спальню. Катя тебя проводит.

Он подходит к столу и берет со столешницы небольшой колокольчик. Звонит в него, вызывая прислугу.

На этот звук в кабинете появляется пожилая, худая женщина.

— Давид Алексеевич, — женщина чуть ли не кланяется моему мучителю, но тот этого даже не замечает.

— Сиреневая комната. И подай ей ужин.

— Пойдемте, госпожа, — предлагает мне женщина, в то время, как её хозяин уже полностью забыл о нашем присутствии. Похититель усевшись в кресло, что-то читает с экрана своего мобильного — и по его лицу пробегает довольная улыбка.

— Госпожа, — напоминает о себе прислуга. Я киваю и двигаюсь вслед за женщиной, думая, что я попала в какой-то кошмар.

Потому что так не бывает.

Глава 2

Ульяна

Ещё неделю назад я носилась по всей Венеции пытаясь найти правильные кружева для следующей выставки.

Уже полгода как я работаю младшим сотрудником в одной из галерей: я общаюсь как с художниками, так и с потенциальными покупателями.

Мне нравится эмоции, которые бьют ключом рядом с миром искусства — у меня нет дара художника, нет огромных денег, но благодаря своему образованию и хорошему вкусу я совмещаю первое со вторым, получая за это свою зарплату и надеясь в будущем заслужить комиссионные.

Мне кажется, я уже почти у этой черты, поэтому вкладываю много сил в предстоящую выставку... и почти когда всё уже готово отец просит меня сопроводить Ника домой, в Москву.

Я вымотана с выставкой, у меня нет сил даже выспаться, но отец настаивает.

Я предлагаю ему нанять сопровождающего — я люблю брата, но у меня работа, которую невозможно отложить.

Отец недоволен. Напоминает мне о маминой депрессии, из-за которой он не может оставить сейчас её одну.