Не тычьте в меня этой штукой

В американском мотеле вам никогда не удастся раздобыть чашку чаю рано поутру – даже за живые деньги; я пожалел, что не прихватил аппарат с собой. Вы и представить себе не можете, как трудно одеваться, если вас изнутри не ободряет чашка чаю. Я проковылял в ресторан и выпил целый кувшин их кофе – отличного, надо заметить: он подготовил меня к попытке испробовать свежую канадскую грудинку и блинчики. Неплохо – в самом деле неплохо. Я заметил, что владелец зеленовато-голубой машины – или на нее очень похожей – избрал для ночлега тот же мотель, но самого его или ее я не видел. Я вяло размышлял, много ли ему или ей удалось отвинтить. Со своей стороны, я выписывался с чистой совестью, ибо ничего не крал уже несколько дней.

В то утро я почти совсем не заблудился. Выехав на Автостраду 40 всего через какой-то час с лишним, я просквозил по ней же через весь Теннесси – чудесные пейзажи. В Нэшвилле остановился на ланч: свиные ребрышки с оладьями, а также изумительнейший музыкальный автомат, что попадался мне в жизни. Даже сидеть перед ним было почетно. Оглушенный горячей свининой и децибелами, я едва не шагнул с тротуара (панели) прямо под колеса небесно-зеленого автомобиля. Теперь, при последнем подсчете, я уверен, что в Соединенных Штатах, должно быть, полмиллиона автомобилей цвета окиси кобальта, но когда пешеходы шагают им под колеса, американские водители обычно сами отчасти окисляются и голубеют, высовываются в окна и крепко вас обкладывают, называя при этом «болваном», если вы хоть сколько-то округлой формы. Этот же – напротив: посмотрел сквозь меня и погнал дальше. Плотный парняга с вислым подбородком, чем-то напомнил моего мистера Бронза, кронпринца картошки с рыбой, но шляпен и темноочков до полной неузнаваемости.

Я мысленно отмахнулся от инцидента – пока не доехал поздно вечером до окраин Мемфиса, где меня обогнала точно такая же машина с точно таким же парнем за рулем.

Вечером в отеле мне подали кофе в номер – а также бутылку родниковой воды для скотча; я запер дверь и заказал звонок мистеру Крампфу Американские телефонистки чудесны – им сообщаешь только фамилию и адрес того, с кем хочешь поговорить, а они за тебя делают все остальное. Крампф звучал пьяненько, но крайне дружелюбно; на заднем плане раздавалось много шума, что предполагало наличие гостей в доме, тоже пьяненьких. Я сообщил ему, что прибываю по расписанию, не упомянув о его собственном отходе от нашего первоначального плана.

– Так это ж просто роскошно! – проревел он. – Просто роскошно! – И повторил это еще несколько раз, он у нас вот такой.

– Мистер Крампф, – сдержанно продолжал я, – похоже, у меня в дороге завелся некий попутчик, если вы меня понимаете. Последняя модель, «бьюик» с откидным верхом, цвета окиси кобальта, с нью-йоркскими номерами. У вас имеется какое-либо представление…

Повисла долгая пауза – потом он смачно хмыкнул:

– Все нормально, сынок, это как бы твой сопровождающий. Я б не хотел, чтобы кто-нибудь угнал этот мой старый добрый «роллз-и-ройс». – Я с облегчением закхекал, после чего он продолжил: – Эй, только не давай ему понять, что мы его вскрыли, – делай вид, что его нету, а когда он сюда прибудет и скажет, что ты его не раскусил, я ему яйца отгрызу, а?

– Хорошо, мистер Крампф, – сказал я, – но не сильно отыгрывайтесь на нем, будьте любезны? То есть, я довольно-таки готов к «ки вив»[127], изволите ли видеть.

Он еще раз смачно хмыкнул – или, возможно, рыгнул – и повесил трубку. Затем повесил трубку кто-то еще. Может быть, просто-напросто гостиничная телефонистка, только вот звук был не совсем правильный. Потом повесил трубку я и тоже угостился отрыжкой, после чего лег спать.

В ту ночь больше ничего не случилось, если не считать того, что я сильно беспокоился. Крампф заработал свои миллионы не стариковским пьянством; чтобы стать миллионером, потребны мозги, беспощадность и некий червячок в мозгу. У Крампфа все это имелось, он был умнее меня – и гораздо зловреднее. Все это было как-то не так. Кишки мои стонали и ворчали – им хотелось домой. Превыше прочего им не улыбалось участвовать в покушениях на умных миллионеров в их собственных домах. Я извел себя окончательно и уснул.

11

Но ныне я очнулся, столь смущен,

Как будто поскользнулся и упал,
Расставшись с тем, чем был я до сих пор,
И уцепиться ни за что не смог, –
Я понял, что покинул этот мир,
Когда разверзлась бездна подо мной,
Средь нерожденных в будущих веках…

«Смерть в пустыне»

[128]