Не тычьте в меня этой штукой

Но она некоторое время с любопытством смотрела на меня, после чего повела в кабинет Крампфа, в разгул непереваренной роскоши, кошмар капельдинерши Царского Села. Если я сообщу вам, что главным аттракционом – Гвоздем Программы, так сказать, – была невообразимо огромная, голая и волосатая профурсетка кисти Энне[163], висевшая на «буазери»[164] Людовика XV и освещенная двумя жутчайшими лампами Тиффани, что попадались мне в жизни, то, надо полагать, я сообщу вам всё. Миссис Спон подурнело бы на месте – прямо на «обюссон»[165].

– Мерд[166], – произнес я, как громом пораженный.

Иоанна сурово кивнула:

– Красиво, правда? Я сама тут все обставила, когда мы только поженились. Когда я еще думала, что люблю его.

Она провела меня в персональный нужник Крампфа, где с тихими водами фаянсового «биде» – его могли спроектировать для Екатерины Великой[167] специально под приступы вульгарности – перемигивались сочные титьки и попки прекрасного Бугеро[168] – если Бугеро вам по вкусу, конечно. Но картина хитрым образом сейфа под собою не таила – его таила под собою резная деревянная панель рядом. Иоанне пришлось поковыряться в ней разнообразными причудливыми способами, и только после этого панель распахнулась и обнажила прогнувшиеся полки, стонущие под гнетом грубейших банкнот огромного достоинства, – никогда не видел ничего вульгарнее, – а также расчетных книжек банков всего мира и некоторого количества кожаных чемоданных ручек. (Не обязательно было взвешивать их на ладони, чтобы знать, что отлиты они из платины, – я сам подал Крампфу эту мысль. Это хороший трюк, таможня его пока не раскусила. На здоровье, мне он уже не понадобится.) Иоанна вытянула ящичек, скрытый в боковой стенке сейфа, и швырнула мне связку конвертов.

– То, что тебе нужно, должно быть здесь, – безразлично сказала она и грациозно примостилась на краешке биде. Я с почтением порылся в связке. В одном конверте лежали страховые полисы, превосходящие любые алчные грезы, в другом – масса завещаний и кодицилей, в третьем хранился просто список имен с кодированными сносками напротив каждого. (Зная пристрастия Крампфа, только в одном этом списке, вероятно, содержалось целое состояние, если только не пожалеть времени и пораскинуть над ним мозгами, но я – отнюдь не храбрец.) В следующий конверт было набито множество конвертов поменьше, и на каждом – редкая иностранная марка в правом верхнем углу: изобретательные и богатые читатели узнают уловку – просто пришлепываете сверху на раритет обыкновенную новую марку и отправляете себе или своему агенту в какую-нибудь иностранную столицу. Самый легкий способ перемещать тяжелую наличку по миру, не слишком много теряя на комиссии.

В последнем конверте хранилось то, чего я хотел, – в чем нуждался, – и с ним, похоже, все было в порядке. Большой оттиск с вырезанными лицами и полоска 35-миллиметровых негативов на пленке британского производства. Контактные отпечатки, в основном, показывали Спины в Кембридже, но центральный кадр являл и фасады: Фугас, похоже, в тот день был у руля, а Одноклассничек в свой черед сдавался на его милость. Его знакомая ухмылка – прямо в камеру – говорила, что он ничуть не возражает. Без всяких сожалений я сжег их на месте и выкинул пепел в греховное биде. Они означали много денег, но, как я уже сказал, я далеко не храбрец: и даже деньги могут оказаться слишком дороги.

Меня совершенно не беспокоило возможное существование других оттисков: может, Крампф был и бесстыж, но, как я полагал, не вполне придурок, да и в любом случае фотографии в наши дни подделывать просто; люди хотят увидеть негатив, причем – оригинальный, ибо негативы, сделанные с позитива, легко вычисляются.

Иоанна изогнулась и уставилась на мазки пепла в биде.

– Теперь ты счастлив, Чарли? Ты действительно только этого и хотел?

– Да. Благодарю. Думаю, сейчас мне стало несколько безопасней. Не намного, но несколько. Большое тебе спасибо.

Она встала и подошла к сейфу, выбрала пару глыб налички и небрежно захлопнула панель.

– Вот тебе немного денег на дорожку – возьми, пожалуйста. Тебе могут потребоваться des fonds serieux[169], чтобы благополучно улизнуть.

Два толстых кирпича банкнот, даже нераспечатанные, один – английский, другой – американский. Общая сумма граничила с чем-то вполне себе непристойным.

– О, но я никак не могу у тебя это принять, – пискнул я. – Это ужасная куча денег.

– Но я же тебе все время говорю – у меня и так ужасная куча денег. В сейфе – пустяки, запас наличных, который он держал на мелкие взятки сенаторам и неожиданные отлучки. Будь добр, возьми – я буду счастлива лишь в уверенности, что ты должным образом профинансирован, пока избегаешь этих неприятных типов.