Не учите меня жить!

— Но… — начал он и озадаченно замолчал. — Ладно, пошли, — нашелся он наконец, — пора вниз, а то обед остынет.

Вечер получался мрачноватый: мы с мамой были на ножах и не пытались это скрыть, а папа подозрительно разглядывал Дэниэла, убежденный, что тот имеет относительно меня неправедные намерения.

Общее настроение несколько поднялось, когда на столе появился обед.

— Оранжевая рапсодия, — глядя на свою тарелку, заявил папа, — вот что это такое. Оранжевые рыбные палочки, оранжевые бобы, оранжевая картошка и, чтобы легче глоталось, стакан лучшего ирландского виски, которое, на счастье, тоже оранжевого цвета!

— Картошка не оранжевая, — возразила мама. — А выпить ты Дэниэлу предложил?

— Очень даже оранжевая, — горячо воскликнул папа. — Нет, не предлагал.

— Дэниэл, выпьешь виски? — спросила мама, вставая.

— Так, а если она не оранжевая, то какого же, скажите на милость, она цвета? — обратился папа ко всем присутствующим. — Розовая? Зеленая?

— Нет, миссис Салливан, спасибо, — занервничал Дэниэл. — Что-то не хочется.

— Тебе и не нальют, — воинственно откликнулся папа. — Пока не скажешь, что картошка оранжевая.

Мама и папа выжидательно уставились на Дэниэла. Оба одинаково хотели перетянуть его на свою сторону.

— По-моему, она скорее золотистая, — после некоторого раздумья изрек он, будучи по натуре дипломатом.

— Нет, оранжевая!

— Золотистая, — со вкусом повторила мама.

Дэниэл ничего не говорил. Он, казалось, предпочел бы провалиться сквозь землю.

— Ну, хорошо же, — зарычал папа и грохнул кулаком по столу, отчего подпрыгнули тарелки и зазвенели ножи с вилками. — Тяжко с вами договориться. Золотисто-оранжевая — вот мое последнее слово. Не нравится — не соглашайся, но в несправедливости меня не обвинишь. Дайте парню выпить.

Не прошло и пяти минут, как папа снова развеселился. Обед творил с его плохим настроением настоящие чудеса.

— Знай ешь рыбные палочки, — восторженно заявил он, с улыбкой обводя взглядом стол — А ведь тут еще целых шесть штук. Гляньте-ка, — восхищенно продолжал он, поднимая вилку с надетой на нее целой рыбной палочкой и поворачивая ее, чтобы рассмотреть со всех сторон, — какая красота. Произведение искусства. Университетского образования мало, чтобы как следует приготовить хоть одну такую палочку.

— Джемси, не делай из своего обеда выставку, — сказала мама и, как всегда, испортила все веселье.

— Встретиться бы с этим капитаном Бердом, что нарисован на этой коробке, пожать ему руку и поздравить с хорошо сделанной работой, — продолжал папа. — Я бы не отказался. Может, его пригласят в шоу «Это ваша жизнь». Как по-твоему, Люси?

— По-моему, папа, такого человека на самом деле нет, — хихикнула я.

— Нет? — удивился папа. — Да быть такого не может! Ему бы следовало присудить Нобелевскую премию, — не унимался папа.

— …Нобелевскую премию? За что это? — язвительно поинтересовалась мама.

— За рыбные палочки, естественно, — с изумленным видом ответствовал папа. — Как думаешь, Конни, какую еще Нобелевскую премию я могу иметь в виду? Не по литературе же? Что я, по-твоему, таких вещей не понимаю?

Тогда мама негромко рассмеялась, и они с папой как-то странно переглянулись.

После обеда, когда была убрана посуда, папа отправился обратно в свое кресло в углу, а мы с мамой и Дэниэлом остались за столом пить чай. Чая пришлось выпить целый океан.

— Наверно, нам пора, — беззаботно заметила я примерно в половине одиннадцатого. Предыдущие полчаса я собиралась с силами для этого предложения, зная, что с мамой такое легко не пройдет.

— Как, уже? — взвизгнула она. — Но вы ведь только пришли!

— Уже поздно, мам, а пока я доберусь до дома, будет ночь глубокая! Я не высплюсь.

— Прямо не знаю, что с тобой, Люси. В твоем возрасте я могла после работы танцевать всю ночь напролет, до самого рассвета.

— Таблетки с железом, Люси, — крикнул из угла папа, — вот что тебе нужно. Или… как там называется та, другая штука, которую принимают молодые, чтобы были силы?

— Не знаю, папа. Гематоген?

— Нет, — проворчал он. — Что-то еще.

— Нам действительно пора. Правда, Дэниэл? — твердо сказала я.

— Пожалуй, да… — промямлил он.

— Вот, вспомнил! Кокаин! — радостно возопил папа. — Сходи в аптеку, купи себе дозу кокаина, и запрыгаешь по дому, как мячик!

— Нет, папа, не думаю, — усмехнулась я.

— Почему это? — возмутился он. — Что, кокаин тоже запрещен законом?

— В самую точку, папа!

— Безобразие какое! — загремел папа. — Эти законники вертят нами, как хотят, обрушивают нам на голову все подряд — налоги плати, это нельзя, то запрещено! Повредила бы тебе время от времени капля кокаина? Совсем сбрендили, крючкотворы проклятые!

— Почему бы тебе не остаться на ночь? — перебила его пламенную речь мама. — В твоей комнате постелено.

При одной мысли об этом я пришла в ужас. Остаться под ее кровом? И чувствовать себя, как в западне? Как будто я отсюда так и не сбежала?

— Нет, мама, спасибо, но Дэниэлу нужно домой, а мне с ним по пути, так что я тоже поеду, чтобы не одной…

— И Дэниэл мог бы остаться, — возбужденно предложила мама. — Переночевать в комнате у ребят…

— Огромное спасибо, миссис Салливан.