Не уходи. Останься (СИ)

Дима себе слово дала, что с Катерининым обидчиком разберётся, как только уладит дело Шраймана, но похоже, начинать действовать придётся раньше. И ладно, не страшно. Что-то подсказывало, что там не супер-киллер, а практически бывший муж, недавно вернувшийся с отсидки за мошенничество в крупных размерах. В принципе, и так все было ясно: муж предложил жене дело, та отказалась, имела место парочка сеансов избивания слабого пола сильным, а потом этот «джентльмен» загремел за решетку. Вышел и узнал, что родная и любимая подала на развод, и снова взялся за старое, — сеанс кулачных боев. Но, раз следы были только на руках и, возможно, несколько замазанных на шее, что-то пошло не так. Или кто-то помешал супругам, почти что бывшим. А, может, сама супруга за несколько лет подтянула свою физическую форму и смогла дать отпор.

Может, там была ваза, пепельница (хотя Катя не курит, значит, не вариант), ну на крайний случай, сковорода или бутылка. Бита вот тоже вполне реально могла быть.

Картина у Димы сложилась, — нужно только понять, как бы все решить раз и навсегда. Не хотелось бы оставлять этот вопрос открытым, когда Зима решит исчезнуть из жизни Шраймана.

А такое рано или поздно произойдет.

И после сегодняшнего вечера это случится намного быстрей, чем было ею задумано.

Сейчас, когда голова работала нормально и эмоции не мешали трезво оценивать ситуацию, становилось очевидным зачем Ибрагим устроил весь этот спектакль с танцами, обниманиями и прочим.

Нужно было просто вспомнить насколько ее муж закрытый человек и как сильно не терпит вмешательство журналистов в свою жизнь. Ведь каждая статья или даже просто упоминание Сургута в прессе было согласованно его пиар-отделом и пресс-секретарем холдинга.

А вот это неожиданное появление на показе и вечере, потом сцена с тем как он ее утащил в подсобку на какое-то время…

Газетчикам будет чем полакомиться на досуге. Тут и к гадалке ходить не надо, что первые полосы нескольких скандальных изданий они украсят, — сто процентов.

И такая выходка, именно выходка, была продумана и спланирована. О, это не просто муж, приревновавший жену, и на эмоциях плюнувший на свою деловую репутацию. Нет. Тут все глубже. И стоит только подумать об этом, вспомнить какой он на самом деле человек, и это все станет кристально понятным.

Он специально засветился. И специально вместе с ней. Это был вызов. Брошенная перчатка в рожу врага.

А значит, можно сделать сразу несколько выводов. Первый, — Ибрагим почему-то уверен, что все взаимосвязано, и его присутствие рядом с Димой, кого-то (не считая Шраймана-старшего) сильно выведет из себя. Второе, — для таких действий нужно быть уверенным в личности этого неведомого человека, а значит, Ибрагим его знает, раз пошел на открытую провокацию.

Осталось сложить все пазлы, и картина станет понятной.

На подкорке, где все инстинкты обостряются, у Димы все немело от тревоги, замерло в ожидании катастрофы. А то, что это будет что-то глобальное и очень для нее болезненное, она была уверена.

Это кто-то фундаментальный, тот, чье мнение, чье отношение было для нее настолько важным, что Ибрагим решил вмешаться. И быть рядом, чтобы помочь не поймать гада, а пережить все это с наименьшими душевными потерями.

И от осознания этого становилось дико страшно. Так, как давно не было. Появилось ощущение близкой смерти, дышащей ей прямо в затылок.

Холод по коже пробежался, волосы дыбом встали. Все тело заныло. Каждый перелом, вывих, трещинка, — все взвыло. Будто на смену погоды кости выкручивало, но нет, погода тут совсем ни при чем.

Это душа пыталась подготовиться к разговору. К неминуемой боли, что затопит сознание и опять придётся как-то дальше жить. Учиться ее терпеть, ломать устои своего мира.

Или, может, и не придётся ничего делать?

За окнами темнота, и только яркие фонари мелькают один за другим. Дима, правда, не видела их, она смотрела на свое отражение в стекле.

Лицо молодой женщины, а глаза старухи, которой уже за девяносто, и она так устала жить, что нет-нет, но молит высшие силы о тихой безболезненной смерти.

Интересно, душа вообще может устать? Износиться от невыносимых потерь?

****

Полчаса, как они приехали в дом Шраймана, и все это время Дима сидела в кабинете и слушала.

Слушала о том, какая она дура, раз простила своего мужа.

Слушала о том, какая она дура, потому что решила принять помощь своего мужа в деле, которое его не касается.

Слушала о том, какая она дура, если позволит своему мужу запудрить ей мозги и вернётся к нему.

В общем, Дима поняла только одно: она — дура. По мнению Шраймана, естественно.

Дрозд сидел напротив нее в кресле и не сводил обеспокоенного взгляда со своего сына, а того несло все дальше и дальше. Он-то прекрасно понимал, что Дима может сидеть и спокойно все это выслушивать, но никто и пикнуть не успеет, если ей все надоест, и она выйдет из себя.

Пока она успешно справлялась и старалась не обращать внимание на вдруг воспылавшего к ней такой «братской» любовью начальника.

Но рано или поздно это должно было закончиться.