Не упусти

– Ринго, – исправилась Клэр. – Ринго, хорошо. Просто идем со мной, ладно? Нам пора уходить.

– Я никуда не пойду, – ответил Ринго. – Ты не можешь заставить меня уйти.

– Ринго… – сказала Клэр и шагнула к нему. Мальчик сделал шаг назад, отражая ее движения словно в зеркале, но отставая всего на полсекунды.

– Я есть хочу, Клэр, – сказал он. – Ты придешь домой на ужин? Папа приготовил спагетти.

И слово повисло в воздухе.

Папа…

Клэр сделала вдох, который никак не заканчивался.

А мальчик быстро улыбнулся. Язвительно. А потом бросился вперед и схватил свой мяч, прижав к груди, как будто с ним наконец-то снова смог дышать.

– Знаешь, что я думаю? – сказал он. – Думаю, что тебе вообще не стоит возвращаться домой. Я съем все спагетти сам.

И он показал ей язык. Быстро, как змея. А затем повернулся, побежал и исчез между двумя домами.

Клэр села на траву и снова опустила голову между коленками.

* * *

Сорока позволила дрожащей Клэр плакать, сидя на траве. Эта паническая атака длилась дольше, чем предыдущая. А может, это было ее продолжением. Может, все панические атаки были связаны и не кончались, а просто ослабевали, длясь вечно.

Маргарет ждала.

Клэр выла и всхлипывала, и Сорока понимала, что эти вопли и всхлипывания были вызваны потерей отца, который не застрелился в семейном гараже, а нашел в себе достаточно порядочности, чтобы сделать это где-нибудь подальше.

Сорока пережила много потерь, но ее потери были живы и ходили рядом – Эллисон, Эрин и отец, который нарушил правила и появился в доме, где ему больше не рады.

И Энн-Мэри.

Не умершая, но все равно покинувшая ее.

Которая была и которой в то же время не было, которая передвигалась по дому с раздутыми от алкоголя венами. Она отказывалась есть желе в больничной палате и посылала взрослых проверить Сороку, как будто той когда-нибудь нужны были проверки.

А потом Клэр перестала плакать. Она откинулась на траву, вытерла сопли и пригладила короткие волосы. Сорока поняла, что она собирается сделать, за пару секунд до того, как это случилось. Она решила выйти.

За ворота. Из Близкого. На холм.

– Клэр! – закричала Маргарет и побежала за ней, задержавшись лишь на секунду, чтобы убедиться, что ворота закрыты. – Клэр, подожди!

Клэр иногда умела припустить – Сороке пришлось бежать, чтобы ее догнать. К тому времени, когда она это сделала, обе запыхались, а лицо Клэр было сухим, красным и решительным.

– Это место ненастоящее, – сказала она. – Ты что-то подложила мне в пиццу.

– Я что-то подложила тебе… Что? Клэр, нам же еще не привезли пиццу.

– Ты накачала меня наркотиками. Ты больная, ты это знаешь? Все, что о тебе болтают, – правда, – сказала Клэр. – Даже про твоего отца. Эллисон всем рассказала. Он трахал твою тетю, а ты вошла к ним. Ты настолько ненормальная, что тебе это, видимо, понравилось.

Из ее рта лился яд. Она плевалась едкими словами в Сороку, одно за другим. Клэр отдернула руку, когда Маргарет попыталась схватить ее, и побежала на холм. Сорока изо всех сил пыталась догнать ее, но расстояние между ними становилось все больше и больше. Клэр оказывалась выше и выше, а Сорока отставала все сильнее и сильнее. Когда Мэгс наконец добралась до сарая, Клэр уже прошла через него.

Сорока снова повернулась поглядеть на городок. Ее городок.

Ее Близкий.

Он по-прежнему был там. Маргарет знала, что он останется там и будет ждать, пока не понадобится ей снова. Сорока знала, почему-то знала, что на этот раз его запомнит. И знала, что будет возвращаться, снова и снова, и, может быть… может быть, однажды оттуда не уйдет.

Маргарет глубоко вздохнула и шагнула в сарай. С каждым шагом он все больше проявлялся, пока наконец не появился полностью, а травянистый зеленый холм не пропал. Сорока положила руку на дверь и прошла в свой темный задний двор, на котором стрекотали сверчки.

Клэр стояла перед сараем в купальнике и ела кусок пиццы.

– Долго ты, – сказала она. – Достала?

– Что достала? – спросила Сорока. У нее кружилась голова, было трудно удержать воспоминания, которые изо всех сил пытались ускользнуть.

– Хлорку, что же еще? – сказала Клэр, закатила глаза, засмеялась и снова откусила пиццу. – Ты говорила, что хочешь достать хлорку для бассейна, помнишь?

– Точно, – сказала Сорока, улыбаясь, потому что… у нее получилось. Она запомнила Близкий, а Клэр – нет. И все было хорошо. – По-моему, она все-таки в гараже. Только сейчас это поняла.

– Ну так поторопись! И поешь пиццу. Я хочу поплавать.

Сорока вспомнила, что говорила ей Клэр, пока они бежали на холм.

Ужасные вещи.

Эллисон всем разболтала, что сделал отец Сороки.

Ты больная, ты это знаешь?

Но там была не нынешняя Клэр.

Нынешняя Клэр ела пиццу так быстро, что роняла кусочки сыра на купальник, визжа и смеясь, когда они обжигали кожу, снимая их и стряхивая на траву. Нынешняя Клэр уже не вспомнит, что говорила Сороке, потому что Сорока больше никогда не подпустит ее к Близкому. Теперь она поняла, что это место предназначалось для нее. Для нее и больше ни для кого.

Сердце Маргарет пело, и ноги едва касались травы, когда она зашла в дом за едой.

Пять – к серебру