Этот ублюдок подождал, чтобы быть полностью уверенным и только потом сделал то, что я приказал. Он трахал меня, двигая мои бедра вверх-вниз, и это были самые невероятные ощущения, какие я когда-либо испытывал. Я не хотел, что они когда-либо заканчивались. Вообще. Поглощенный нашими общими чувствами, позабыв обо всем, он опрокинул меня на спину. Я даже этого не заметил. Правда, до той минуты, пока он не начал двигаться во мне в бешеном ритме.
Когда все закончилось, я со смутным удивлением заметил, что ничего не изменилось. Конечно же то, что сейчас произошло, то, что соединило меня с этим человеком так, как ни с кем никогда раньше, должно было вызвать такие же сильные изменения вокруг меня, как и внутри.
Я лежал на его кровати – наши руки и ноги были переплетены, наши разгоряченные тела остывали, наше сердцебиение постепенно успокаивалось – и пытался разгадать, какие правила могут существовать в этом совершенно незнакомом мне мире, и какие из них мне отчаянно захочется нарушить.
– Ну, – начал я, стараясь говорить небрежно, – тебе завтра рано вставать?
– Ты не уходишь, – сразу сказал он, читая меня как раскрытую книгу. Я все еще не решил, что чувствую по этому поводу и отложил свое беспокойство на следующий день.
Он зевнул, по-собственнически крепко обняв меня за талию. Моя макушка упиралась ему в подбородок.
– Больше никаких развлечений в уборной.
– Только если со мной, – добавил он, поразмыслив.
– Но я же не в твоем вкусе, – напомнил я, желая, чтобы меня ранили. Или, быть может, успокоили.
– Как и я не в твоем, – произнес он с нежностью. И затем, усмехнувшись, он потерся носом о кончик моего носа:
– У нас впереди годы, чтобы переубедить друг друга.
Мы долго лежали в тишине и, уже засыпая в его крепких объятиях, я увидел, что он широко улыбается в темноте.