Не в Канзасе

С хрустом наступив на клятву, раздавив ее в осколки,
Ехал я, такой помятый, в Абакан на верхней полке.
Не о чем тут спорить, право, незачем тут тратить слезы.
Вот и ладно, вот и славно, вот и ни к чему угрозы.

Разобравшись с обещаньем, плюнув на большие планы,
Похмелившись на прощанье, очень просто, очень странно —
Ехал по большой Сибири, собирая в горсть удачу,
В коммунальном общем мире, с одиночеством впридачу.

Ехал по дурным приметам, прорубаясь сквозь прогнозы,
Пробуксовывая летом, а зимою – сквозь морозы.
Ехал как Емеля к щуке, как Иван-Царевич – к волку,
Взгромоздивши «аз» на «буки», как багаж на третью полку.

Сколько рельсы ни петляют, шпалы кончатся когда-то.
Вот тогда и повстречают, то ли водкой, то ль ухватом.
Вот тогда тоску проводим, шлепнем звезды на погоны…
А пока – состав отходит. Просьба всем пройти в вагоны.

Бессонница

Шаги патруля по осколкам разбитых зеркал.
Мой друг, ты опять этой ночью успешно воскрес?
Я слышал, что ты до заката вчера умирал,
А после восхода из гроба тихонько исчез.

Твоим Вавилоном теперь управляет другой —
Он даже меня пригласил в свой предвыборный штаб.
Здесь, знаешь ли, выгодно быть молчаливым слугой,
Поскольку, кто тих языком, тот глазами не слаб.

Куда ты уходишь, звеня жестяною сумой,
Пытаясь одною улыбкой кормить и спасать?
По улицам, крапленым ветром, ножом и чумой,
Под небом, с которого можно романы писать.

Когда ты идешь – босиком по январской земле,
Бессонница лижет патрульным седые виски.
А я, без огня, грею руки в остывшей золе,
Пока не услышу дыханье у левой щеки.

Мир

Мир как полный стакан – принимаешь, так пей. Постарайся не расплескать.
Этой ночью твой дом из одних дверей, но кого в эти двери ждать?
Ночь царапает стекла и дышит в стекло, как большой неуклюжий зверь.
И пока твое солнце еще не взошло, хорошенько замки проверь.

Он сидит за столом и листает альбом, вспоминая врагов и друзей.
В его доме бардак, в его мыслях облом, в его памяти пыльный музей.
Ночь стоит за плечами послушной женой, и холодные пальцы легки.
А внутри что-то рвется замерзшей струной, выдирая из сердца стихи.

Этой ночью и вовсе не время решать, это время осталось вчера,
Можно только сидеть и почти не дышать, коротая часы до утра.
Мир как полный стакан, но никто не придет, чтобы выпить его помочь.
Этой ночью он здесь никого не ждет. Он читает и слушает ночь.

Авель