Не верь глазам своим

Ложась в постель, я прихватила свои записи, сделанные во время беседы с Катей, хотя их было не так много. Я проделала такой долгий путь, подвергла себя нападению на темной улице — и выяснила всего лишь, что у убийцы были длинные рукава. Я представила Робби в одной из рубашек в клетку с потайными пуговицами, которые он носит даже в жаркие летние дни. Неужели это был все-таки он? Нет, не может быть.

На самом деле всплыл еще один факт: Катя не только огорчена случившимся в кабинете Моны, но и обеспокоена, даже напугана. Она словно ждет беды. Плюс ко всему Андрей выразил тревожную мысль: убийца может думать, будто Кате что-то известно. Он хотел продолжить, но осекся. Вдруг Катя догадывается, кто убил Мону?

И тут меня осенило. Мой преследователь стоял у заднего входа в ресторан, наблюдал за домом Кати. Это был убийца, который боится, что Катя сможет его опознать. Он понял, что я пришла к ней, и последовал за мной. А Катя с Андреем почувствовали, что за ними наблюдают, но не стали делиться подозрениями со мной. С другой стороны, не исключено, что за мной погнался просто случайный нью-йоркский насильник или грабитель, однако отныне надо быть очень осторожной — мало ли что.

Когда глаза начали слипаться, я выключила лампу и легла. Как же хорошо сидеть в безопасной квартире! И все же, растянувшись с краю своей королевской кровати, я заметила пустое пространство рядом, и тут на меня нахлынуло всепоглощающее чувство одиночества — из-за приглаженной светло-желтой простыни. Конечно, я могла бы передвинуться на середину, но меня что-то останавливало.

Так бывает после жизни с мужчиной: неделями, даже месяцами после его ухода не можешь заставить себя взять господство над всей кроватью и продолжаешь спать с краю. Не знаю почему. Может, дело привычки или боязнь, что ты сейчас тут разляжешься, а окажется, что он всего лишь встал в туалет и скоро вернется и свалится задницей прямо тебе на нос. Или существует некий психологический барьер — нельзя претендовать на то, что некогда принадлежало ему, несмотря на твое полное право присвоить освободившуюся территорию.

Я думала о Джеке. Вряд ли он мучается от синдрома незаполненной кровати в своей новой квартире в Виллидже. Он привлекательный, удачливый, очаровательный и соблазнительный. Могу поспорить, уже через пару месяцев, прогуливаясь по Бликер-стрит или Салливан воскресным вечером, я натолкнусь на него под руку с шикарной, восхитительной девушкой.

— Бейли, — скажет он. — Познакомься с моей невестой Лейк.

Боже, от одной мысли наворачиваются слезы, хотя я сама его прогнала.

Я пыталась выкинуть из головы Джека, его возлюбленную и их безупречный союз, как вдруг зазвонил телефон. Резкий звук раскатился громом по тихой комнате, и у меня сердце чуть не выскочило из груди.

— Алло, — сказала я, делая вид, что еще не ложилась спать.

Тишина. О Боже, только не это. Затем кто-то назвал мое имя. Робби.

— Привет, — поздоровалась я, опираясь на локоть. — Я думала о тебе сегодня.

— Да? А я пытался дозвониться до тебя.

— Так это ты вешал трубку?

— Да, извини, — сказал он. — Не хотелось оставлять длинное сообщение. Я думал, ты сама позвонишь мне спросить, как продвигаются дела. — Последняя фраза прозвучала с невероятной грустью в голосе.

— Да, я помню о тебе, но мне не понравилось, как ты заставил меня оправдываться перед детективами. Они не очень обрадовались, когда узнали, что я искала твои письма во вторник вечером и скрыла от них этот факт.

— Прости, сожалею, что так получилось, — уверил он. — Мой адвокат сказал, лучше признаться, что я отправил тебя за письмами. Он считает, это придаст правдоподобности тому, что я пришел в офис за бумагами, а не убить Мону.

— Ты нашел хорошего адвоката?

— Да, с виду очень приличный. Правда, я разорюсь на нем. А если на меня подадут в суд… Боже, Бейли, не знаю, как быть.

— Робби, не исключено, что твой телефон прослушивается.

— Мне нечего скрывать. Бейли, клянусь, я этого не делал. Ты же меня знаешь, я мухи не обижу. Я даже не видел Мону тем вечером. Только вошел, забрал письма и ушел.

— Сотрудника из отдела оформления, который придержал тебе дверь, зовут, случайно, не Харри-сон?

— Не уверен. У него длинные белокурые волосы. Он там единственный фрилансер.

— Больше в редакции никого не было?

— Нет, я ведь тебе уже говорил. Не веришь в мою невиновность, да? — жалобно спросил он. — Считаешь, это я убил Мону?

— Вовсе нет. Просто ты меня подставил. Надо было предупредить, что собираешься рассказать полиции про письма! Что говорит адвокат? Как он оценивает твое положение?

Робби издал унылый глубокий вздох.

— Он утверждает, на данный момент у детективов нет конкретных улик. А откуда им взяться? Их в природе быть не может. Но не известно, как они себя поведут, если не получится вычислить настоящего убийцу. Против меня могут выдвинуть обвинение, основанное на косвенных доказательствах: у меня был мотив, и я находился в офисе. Найдут козла отпущения.

Его голос преисполнился тревогой.

— Робби, старайся сохранять спокойствие, — посоветовала я.