Не верь глазам своим (СИ)

Лайла уснула после обеда, чтобы проснуться к ужину. Она тут же выпила ещё вина, и на мужчину обрушилась бешено весёлая, почти истерично хохочущая фурия, которая скакала под музыку из своего плэй-листа, постоянно утирающая слезы.

— Какая же я идиотка! — снова взрыв смеха: — Как можно так долго врать любимому человеку?! А я ведь верила, что он меня любит! Никки, я вот чего понять не могу: зачем он так долго со мной возился?! Жить к себе позвал, будущее планировал, но он же не доверял мне! Как можно было со мной что-то строить? А знаешь, что самое обидное? То, что он открылся мне не потому, что доверился, а потому что выбора у него не было! И эта иголка в сердце никак не хочет исчезать!!!

На этом девушку перемкнуло, она закрылась в себе, взяла очередную бутылку вина и уселась прямо на палубу. Спустя почти час, она попыталась подняться, неловко путаясь в пледе, заботливо оставленном Николя, спотыкаясь о подушку, видимо появившуюся здесь по той же причине. Она намеревалась пойти спать, но была остановлена:

— Ну нет, девочка моя. Так не пойдёт. Вам нужно в душ, иначе вы окончательно станете похожа на Манилу, помните ту очаровательную обезьянку в зоопарке? — находясь на берегу, девушка неожиданно узнала, что они застали день рождения Николя в этом городе, и она, помня о его мечте, потянула его в зоопарк, где они провели потрясающий день, никак не омраченный её грустными мыслями. Полностью сосредоточившись на имениннике, Лайла просто запретила себе тосковать, делая праздник искренним и незабываемым.

Она пьяно кивнула, и застыла, будто пораженная какой-то идеей, если конечно её покачивания в руках мужчины можно было так охарактеризовать. Но она покорно двинулась к себе, ощущая уже привычную поддержку, ни в чем не переча приняла душ и спокойно уснула в своей постели для разнообразия.

За эти две недели Клеман потихоньку привык к тому, что у него теперь два младших брата. Март вёл себя тихо, практически все время занимаясь учебой, изредка спрашивал непонятные моменты, и вообще был образцовым мальчиком. Единственное, на чем он настоял, — это посещения Риччи в реабилитационном центре. Врачи после последних анализов могли выписать его только туда. Мартин стоял бараном, вперив упрямый взгляд в Клема, пока тот не согласился. Самым весомым аргументом было то, что брат и правда спрашивал о нем и будет рад встрече.

Наблюдая, как парень помогает Риччи держать ложку, как бережно поправляет подушку и буквально срывается выполнять любую его просьбу, он понимал, что по крайней мере сейчас его чувства искренны. Он уже неделю ломал голову над тем, кто останется с братом, когда ему придется уехать. Его семестр начинался в середине октября, и отказаться от прощального Катиного подарка он не мог. Как ей удалось за его спиной организовать его вступительную компанию, было непонятно, но она разослала его документы в колледжи, и несколько из них были рады его принять. Но вот оставить младшего одного было никак невозможно. На маму рассчитывать не приходилось, а наемная сиделка — лицо ненадежное…

Ещё Клемана очень беспокоили его вспышки ярости. Только после беседы с Жас, уже вечером за бокалом пива он осознал, что едва не разбил Мартину голову, что его слепая ненависть вырвалась из-под контроля. И это испугало его до чертиков.

Когда он в очередной раз пришел к Тиму, чтобы узнать, как продвигаются дела с розыском Эда — теперь у главной его цели было имя — тот неожиданно пригласил его прокатиться. Поездка на мотоцикле была недолгой, а место назначения вызывало вопросы. Это был старый завод, повсюду были кучи мусора и следы погромов.

— Что мы здесь делаем?

Тимур молча кивнул, приглашая идти за собой. Когда они оказались в большом помещении, по видимому, ранее служившем каким-то цехом, парень увидел несколько металических палок, бит, погнутых клюшек, составленных в ровный ряд у стены, и огромное количество стеклянных бутылок.

— Бей, — просто сказал мужчина, и Клем немного подвис. Он не понимал ни причины приезда, ни этого странного указания. — Когда моим парням нужно выпустить пар, мы или ездим в ралли, или сюда. Ты кататься не можешь, так что, бей.

После ещё одной минуты тишины Тим снова заговорил:

— У тебя крышу рвёт, а ты не знаешь, чем её прибить. Что бы ни случилось с тобой, с вами, этого не изменишь. Тебе нужно выплеснуть куда-нибудь свой гнев. Так что, не думай, просто бей.

Клем немного неловко покрутил в руках длинный обрез трубы, примерился и как-то вяло разбил одну бутылку, скорее смахнув её с полки, чем ударив. Видя эту жалкую попытку, Тим спросил:

— А что случилось с объектом Вадима? — вопрос был задан будто из простого любопытства, но мужчина знал, что делает, — парень уже сильнее пнул остатки тумбы и немного резко бросил:

— Тебе зачем?

— Да так… Вадя же умер, кто же его теперь охраняет?

— Её, — выдохнул через зубы Клеман и со всей дури вмазал трубой по бутылкам.

— Что ты сказал? — якобы не расслышав переспросил мужчина, но сам уже отошёл к выходу, понимая, что мальчика уже понесло.

— Не важно! Его нет больше! Их нет! Они…