Не верь, не бойся, отпусти!

— Вот визитку-то он мне и не оставил, прикинь, какая жалость! Ты не могла бы помолчать пару минут, у меня голова очень кружится? — попросила я, пытаясь примоститься на сиденье так, чтобы голова была хоть немного запрокинута — так было легче.

Володя гнал машину в сторону Маяковской, ловко объезжая пробки дворами. Я же старалась представить, кому именно нужно было таким образом пугать меня. Совершенно очевидно, что это не просто бежавший мимо наркоман — тот бы непременно сумку обшарил. Этот же определенно ждал меня. Мои противники, похоже, перешли к активным действиям. Не исключено, что сегодня мне сломали нос, а завтра свернут шею… Нужен все-таки телохранитель, как ни горько признавать. И снова придется просить Туза. Что-то слишком я ему задолжала в последнее время…

В травмпункт я пошла одна, попросив водителя и Аннушку подождать в машине.

— Можно, Володя мне кофе купит? — тоскливо взглянув на светившуюся невдалеке вывеску кафе, попросила Аннушка, и я испытала угрызения совести — она с работы, голодная, а тут я — со своим носом.

— Можете вообще пойти и перекусить. Только не наедайся особо, повар и так обижается.

В травмпункте меня ждал сюрприз — у окошка регистратуры стоял Мельников.

— Ну, какого черта? Вы каким путем ехали-то? — кинулся он ко мне. — Я уже давно здесь.

— Тебе-то что дома не сидится? — сморщилась я и охнула от боли. — Ой, просила же тебя — езжай к себе.

— Я не могу тебя в таком виде оставить. Да и убедиться хотел, что ты все-таки образумишься и к доктору пойдешь. Я очередь занял, идем, там всего один человек до нас.

— Кира, я серьезно — не хочу, чтобы Аннушка тебя видела, — предупредила я, следуя за ним по коридору и невольно любуясь тем, как уверенно он идет, словно чувствует себя хозяином жизни.

— Ой, да прекрати! Не увидит, если не хочешь. Я задержусь здесь, пока ты в машину не сядешь, — отмахнулся Мельников. — Погоди-ка… — Он неожиданно завернул за угол, и мы оказались в небольшом закутке. — Варька, я так испугался, — пробормотал Кирилл, обняв меня и уткнувшись лицом в волосы. — Ведь черт знает…

— Хватит! — Я чуть оттолкнула его. — Идем, болит нос у меня, не до нежностей.

После уколов и наложенной на нос лангетки мне стало легче, и, добравшись до «Снежинки», я сразу ушла в спальню и легла там. Аннушка, сменив деловой костюм на пижаму и тапочки, пришла пожелать спокойной ночи. На разговорах она не настаивала, видя мое состояние, и я была ей благодарна за это. Совершенно очевидно, что завтра я не смогу выйти из дома — куда с таким лицом, да и голова кружится постоянно. С утра позвоню Димке, проинструктирую, а сама буду лежать.

Около двенадцати позвонил Мельников, но меня уже «забирало» от выпитого снотворного, и я разговаривала вяло и чуть слышно. Кирилл, как и Аннушка, не стал донимать разговорами, попросил только позвонить завтра, если буду в состоянии разговаривать. Я сунула трубку под подушку и уснула.

* * *

— Ну, и какого черта было устраивать такое?! Ведь договаривались — только напугать!

— Я не вижу других возможностей напугать ее. Может, хоть физические методы заставят ее думать и как-то действовать?

— Да как действовать?! Как?! Не знает она ничего о вдове, разве не понятно?

— Не пори чушь. Все она знает.

— Если голову оторвете, все равно результата не будет.

— На твоем месте я жалел бы не ее голову, а свою задницу, под которой здорово полыхнет, если все наружу выплывет.

— А под вашей не полыхнет?

— Не дерзи. С моей все в порядке.

«С-сука», — негромко прошипев это, человек вышел из номера отеля, напоследок хорошенько хлопнув дверью. Вслед ему донесся приглушенный смех.

Глава 17 Должность ангела-хранителя

Женщина остается женщиной, ей всегда необходима защита мужчины, кто бы он ни был…

Жорж Санд

Утром зеркало в ванной отразило печальную действительность. Лицо перекошено, на носу повязка, правый глаз окружен сине-черным пятном. Красотка… И тошнота с головокружением, от которых невозможно избавиться.

Охая и держась за стены, я спустилась вниз, где в кухне хлопотала Наташа, убирая следы завтрака Аннушки.

— Вы зачем встали, Варвара Валерьевна? — воскликнула она, увидев меня в дверном проеме. — Я бы в постель принесла, позвонили бы.

— Не надо, я здесь поем.