Не верь, не бойся, отпусти!

Лежать без дела я не могла, а потому решила просмотреть документы по двум предстоящим судам, которые, по всей видимости, придется теперь вести Кукушкину — не могу же я показаться в публичном месте с таким лицом. За этим меня и застал благоприобретенный телохранитель. Его привела Наташа, постучала в дверь и поинтересовалась, могу ли я принять этого Славу. Я уселась в постели, привела в порядок волосы, хотя в этом большого смысла не было — гипсовый «пятак» здорово портил внешний вид, так что прическа мало что решала.

На пороге спальни вслед за Наташей возник мужчина среднего роста в черном костюме и ослепительно-белой рубашке. Вид его ничем не напоминал о профессии. Или я в силу сложившихся стереотипов ждала амбала с бритым черепом и квадратной челюстью?

— Добрый день, — приятным голосом произнес он. — Разрешите представиться. Вячеслав Пелехов. Буду вас сопровождать.

Он говорил короткими рублеными фразами и от этого почему-то казался надежным — не болтает, видимо, и действует так же — по факту, не разводя лишних политесов.

— Очень приятно. Варвара Валерьевна. Только, боюсь, сопровождать меня в ближайшую неделю никуда не придется — сами видите, — я указала пальцем на свой нос.

Телохранитель пожал плечами:

— Ничего, бывает. Через недельку гипс снимут, еще через недельку сойдет синяк.

— Две недели?! — взвизгнула я и тут же схватилась рукой за голову — от резких движений и звуков боль усиливалась. — О-ох… у меня дел по горло…

— А вот я в аптеку съезжу и бодягу вам привезу, — пообещала Наташа. — Синячки помажете, — пройдет быстрее. Через недельку, если тон умело наложить, сможете уже и в суд ездить.

— Вот же черт… никогда не думала, что в свои-то годы буду с фингалом под глазом ходить, — пробормотала я. — Вячеслав, вы уже устроились?

— Да, вполне хорошо устроился, спасибо. Номер моего мобильного вот, — он протянул мне визитку.

— Тогда сегодня вы можете быть свободны. Походите, осмотритесь, познакомьтесь с поселком. Вряд ли сегодня мне потребуется сопровождение.

Мы попрощались, и телохранитель ушел, а Наташа, поправив штору на окне, поинтересовалась, что я буду на обед. Аппетит так и не появился, и домработница, покачав головой, тоже меня покинула.

Нос неприятно ныл под повязкой, кружилась голова, и все время клонило в сон. Но если я сейчас усну, то длинная бессонная ночь мне обеспечена, а это всегда плохо — в голову лезут ненужные мысли. Я выбралась из постели и побрела в кинозал, зарядила диск с фильмом и погрузилась в просмотр.

* * *

Вечером Володя привез Аннушку, и та первым делом пристала ко мне с вопросами о самочувствии.

— Ты надеялась, что за время твоего отсутствия мой нос принял первозданный вид? — иронично поинтересовалась я, трогая пальцем гипс.

— Ну, Ва-арь! — протянула Аннушка, распутывая шелковый шарфик, и тут у нее в сумке зазвонил телефон.

Аннушка проворно выхватила трубку и с придыханием прошептала:

— Алло, я слушаю…

Судя по тону и лицу, звонил ей мужчина, в котором есть заинтересованность, потому что со всеми остальными представителями человечества Аннушка общалась сухо и отрывисто, с нотками презрения в голосе.

— Да, конечно… если ты настаиваешь… дай мне часок, хорошо? Я должна привести себя в порядок… Увидимся.

Телефон снова перекочевал в сумку, а Вяземская, игнорируя мой вопросительный взгляд, удалилась к себе. Нет, так не пойдет. Я встала и направилась в ее спальню, где застала подругу перед распахнутыми дверцами шкафа.

— И куда это ты? — поинтересовалась я, усаживаясь на кровать.

— В гости. Как думаешь — синее или бежевое? — она выдернула из шкафа две вешалки с платьями и по очереди приложила их к себе.

— Смотря для чего. И для кого.

— Ну, Варь! Я серьезно — какое лучше?

— Значит, не скажешь?

— Зачем тебе?

— То есть я правильно поняла — к Карибидису намыливаешься?

Аннушка швырнула обе вешалки на кровать и нагнулась за туфлями:

— Ну, если сама догадалась, зачем переспрашиваешь?

— Уточняю. Кроме того, мы кое о чем договаривались — помнишь?

Вяземская разогнулась, держа в руке пару лодочек из бежевой лаковой кожи:

— Непременно сегодня надо?

— Лучше бы вчера, конечно, но уже вряд ли получится. Так что — сделаешь?

Я чувствовала себя довольно паршиво, заставляя подругу идти на такой шаг, как установка «прослушки» в доме ее любовника, но у меня не было иного выхода. Сама я сделать этого не могу.

Аннушка бросила туфли и принялась расстегивать пуговицы на пиджаке и блузке. Я чувствовала, как она внутренне сопротивляется, не хочет делать этого, но и понимает, что отказать мне тоже не может. Я на секунду усомнилась в правильности решения, но тут же отмела эту мысль — у меня нет выхода, я должна узнать, причастен ли Карибидис к попыткам надавить на Потемкину, и — главное — как с этим связан мой дядя. И другой кандидатуры в помощники, кроме Аннушки, у меня, к сожалению, нет.

— Аня…

— Ну, что?! — со злостью дергая «молнию» на юбке, спросила Вяземская. — Что ты хочешь? Чтобы я сказала, что согласна? Ну, так сказала уже — утром еще! Тебе непременно нужно сделать всех вокруг несчастными!

— Это к чему ты? — не совсем поняла я.