Не верю в доброту братвы

– Где ты была? – стараясь сохранять спокойствие, спросил он.

– Я же сказала, – она даже не стала открывать глаза.

– У родителей была?

– У родителей.

– Всю ночь?

– Всю ночь.

– Я ведь и позвонить могу.

– Звони. – Ни одна черточка не дрогнула на ее лице.

– У тебя есть любовник?

– Нет.

– Ты научилась врать? – затаив дыхание, спросил Глеб. Сейчас Нина скажет, что врать она по-прежнему не умеет, и он успокоится.

– Научилась, – невозмутимо проговорила она.

– Значит, есть любовник?

– А если есть, то что?

– Ты шлюха?

Нина поморщилась так, как будто ей досаждала назойливая муха, а не человек. Ей все равно, что думает о ней Глеб, главное, чтобы он спать ей не мешал. И на бок она повернулась с выражением легкой досады на лице.

– Я, кажется, задал вопрос?

– Мне хотелось все исправить, – ровным голосом сказала она.

– Что исправить?

– Ты не хотел видеть меня в тюрьме, не написал мне ни одного письма… Я думала, что между нами все закончено. У меня было право так думать…

– И поэтому завела любовника?

– При чем здесь это?

– Я спрашиваю, у тебя есть любовник?

– Я подумала, что так нельзя жить. Я купила эту квартиру, сделала в ней ремонт, надеялась, что ты оценишь… А ты хамил мне, ты меня ни во что не ставил. А вчера ты был с бабой…

– Я был с бабой?! Кто тебе такое сказал?

– От тебя духами пахло. У Оксаны такие же духи.

– У Оксаны?!

– Я все знаю…

– Ничего ты не знаешь!

– Можешь не оправдываться, мне все равно, – все тем же спокойным голосом произнесла Нина.

Все тем же убийственно-спокойным голосом.

– Я не оправдываюсь! – вышел из себя Глеб.

– Я тоже… Ты не мог бы оставить меня в покое? Я спать хочу.

Он с грохотом закрыл дверь и рванул в ванную. Умылся, побрился, оделся. И ушел. Нечего ему здесь делать. И правильно, что не писал ей. А ведь не писал, не звонил, на свидания не звал. Вычеркнул из своей жизни. Но у нее была своя жизнь, и в этой жизни кто-то появился. И этот кто-то займет его место…

Глеб шел куда глаза глядят. В тихом бешенстве шел. Сначала он даже не думал, куда идти. Потом пришло понимание, что идти в общем-то и некуда. Оксане он нужен только для того, чтобы потрахаться, и Катя ему не откажет. Но ведь они будут с ним только телом. А душой с неудачником они быть не хотят. Женя успешный человек, Костя – еще круче, а Глеб, как ни крути, лузер.

Домой идти, к матери, но и там он может оказаться лишним. Младший брат уже вовсю баб домой водит, Глеб мог ему помешать…

Для всех он неудачник. И для Нины тоже… А ведь он станет суперлузером, если потеряет ее…

Нина собиралась уходить. Она стояла в прихожей перед зеркалом и красила губы. Светлая кофточка на ней из нежной шерсти, черные брюки облегали ноги так, что казались лосинами, изящные сапоги на золоченой шпильке. Волосы распущены, лицо накрашено, запах французских духов… И все это великолепие должно достаться какому-то уроду? Глеб чуть не задохнулся от возмущения.

– Ты куда собралась?

– Да пойду, прогуляюсь, – даже не глянув на него, равнодушно бросила она.

– А обед?

– Ну ты же ушел…

– Я вернулся.

Нина вернула помаду в косметичку, направилась в кухню, надела передник. Нарезала кубиками колбасу, поставила на огонь сковородку, бросила на нее кусочек масла, разбила четыре яйца…

Она и яичницу ему подала, и рюмку водки.

– А себе? – с досадой спросил Глеб.

– Не хочу.

– Почему?

– Сегодня у меня разгрузочный день.

– Зачем, у тебя и так отличная фигура…

– Ну, не все так считают.

– Кто не все?

– Я так не считаю, – уклончиво ответила она.

– Может, хватит? – Глеб схватил ее за руку, привлек к себе.

Пора было прекращать этот балаган. Ее любовники остались в прошлом, в настоящем и будущем есть только он…

А с любовником он разберется. Убивать не будет, но морду начистит до блеска. Но это будет потом. А сейчас он должен подчинить себе Нину. Это нетрудно. Ведь мужские ласки превращают ее в воск. Она уже сидит у него на коленях, ее грудь уже у него в руке, и все ее тело напряжено. Оно сначала задрожало, а затем затряслось. А из груди вырвался хохот… Не от возбуждения она тряслась, а от смеха. Она высмеивала его жалкие потуги. Она издевалась над ним.

У Глеба опустились руки. Зато злость накатила океанской волной, и Нина ее почувствовала, поэтому поспешила вырваться из его объятий.

– Извини… – сказала она, выходя из кухни. – Просто я не настроена… Приходи в спальню через пять минут, – донеслось уже из прихожей.

А минуты через две хлопнула входная дверь. Нина ушла. Она его натурально кинула.

Глеб гнаться за ней не стал. Он хоть и неудачник, но гордость у него все-таки есть. Он дрожащей рукой поднял рюмку, выпил, тут же повторил. Бутылка почти полная, ему хватит, чтобы успокоиться…

Вдруг дверь открылась, и Глеб облегченно вздохнул. Нина вернулась, и сейчас он с ней объяснится. И прощения попросит. И ее заставит извиниться за любовника. Она извинится, а он ее простит…

– Здесь он, – послышался за спиной грубый мужской голос.

Глеб резко обернулся и увидел знакомое лицо. Три года назад этот громила был телохранителем Герасима. И сейчас, возможно, он при нем же.