[НЕ]ВЕРНОСТЬ. Что делать, когда не знаешь, что делать

Как вы сами понимаете, вариант здорового эгоизма больше всего похож на адекватное поведение человека. В клиническом случае эгоистка просто не настроена на диалог, она везде пихает свое Я, которое всегда оказывается ценнее, чем самость партнера. В здоровом варианте эгоизма женщина заявляет о своем Я, она как бы говорит: «Я слышу тебя и понимаю твои потребности, ведь я тебя люблю, но и ты послушай меня, ведь у меня тоже есть потребности». Здоровый эгоизм – это про уважение ко всем. Ко всем – то есть к себе женщина тоже относится с изрядной долей уважения.

«С эгоистами жить невозможно!» – обычно слышала я от жертвенных людей, которые все отдают и ничего себе не оставляют. Парадоксально, но именно с такими «отдавайками» жить сложнее всего. Ведь они всё отдают людям и ожидают, что люди (все до единого) всё отдадут им в ответ. А когда это не происходит, «отдавайки» злятся, плачут, истерят, впадают в депрессию (нужное подчеркнуть) и винят всех подряд. «Я вам все отдала, а вы мне ничего, неблагодарные сволочи!» – это излюбленная фраза жертвы. Откуда я это знаю? Я так жила почти сорок лет. Я знаю о синдроме жертвы больше, чем хотела бы. Я впитала этот синдром жертвы с молоком матери.

Я поклялась себе, что в этой книге не буду моралистом, который учит всех, как жить, но на правах кандидата педагогических наук скажу одну банальную вещь: не нужно жертвовать всем ради своего ребенка. Ребенка нужно любить, уважать, заботиться о нем и воспитывать по мере возможностей. Но жертвы ни к чему хорошему не приводят (особенно, если ребенок вас об этих «жертвах» не просил). Например, вы экономите на своем здоровье (не ходите на массаж, хотя вам доктор прописал), зато на сэкономленные на своем здоровье деньги водите чадо в музыкальную школу, потому что «надо все отдавать детям». По итогу вы будете весьма обескуражены. В тот момент, когда ваш повзрослевший отпрыск скажет, что искренне ненавидел эти уроки, которые сломали ему все детство, вы поймете, что ваша «жертва» никому не нужна.

Помню, мне было шестнадцать лет, я оканчивала школу и готовилась к поступлению. Нервы были натянуты, как гитарные струны, и моя мама превосходно знала, как на этих струнах играть. Иногда она играла боем, не особо разбираясь, что и где зацепила. Но чаще всего филигранно перебирала пальцами, зная, какую струну в какой момент тронуть, чтобы играла именно та музыка, которую ей хотелось услышать. Но в один прекрасный день все вышло из-под контроля. Я решила не поступать в вуз. Мне отчего-то показалось, что я должна какое-то время поработать, чтобы понять, чего на самом деле хочу. Я отложила недочитанную книгу и как бы между прочим сказала:

– Не обязательно ведь сразу поступать в универ. Я могу официанткой поработать. Вот, Синди Кроуфорд, например…

Мама оторвалась от проверки тетрадей и строго посмотрела на меня поверх очков:

– Наташа, ты не Синди Кроуфорд! О чем ты говоришь! Какой официанткой? Это позор! Ты оканчиваешь школу с медалью, чтобы пойти работать прислугой? Просто стыдоба! Что о нас скажут люди, ты подумала?

– Ну, мам! Что если я и без универа найду профессию по душе?

– Какую? – идеальная картинка, которую все это время вырисовывала мною мама, стала медленно распадаться на мелкие пазлы. – Какую профессию девушка без высшего образования может найти по душе? Хочешь проституткой стать?

Мне стало обидно. Это что за душа у меня такая должна быть, чтобы мне по душе была проституция? Мне казался дико несправедливым тот факт, что мне опять не дают жить мою жизнь так, как я этого хочу. Я поднялась из-за стола, видимо, для того, чтобы моя тощеватая фигура выглядела более значимой.

– Я хочу стать милиционером, – вдруг решила я открыть маме свою мечту.

– Ты что, дура?! – Мама тоже уже вскочила с дивана и едва сдерживала себя, чтобы не расплакаться. – Наташа! Какая тебе милиция? Ты себя в зеркало видела?

Я украдкой посмотрела на свое отражение в темном окне. Да, для милиции я не особо подходила. Мама была права.

Я боялась, что моя мама продолжит истерику и в запале выкрикнет что-то типа: «Какая тебе милиция, посмотри на себя, тебе в проституцию надо!» Но мама кричала о чем-то своем. Я набрала в свою тощую грудь побольше воздуха и сказала второй раз в своей жизни бунтарскую фразу с максимальным зарядом уверенности и непоколебимости:

– Это моя жизнь. И я ее хочу жить, как я хочу.

– Не смей так говорить! Я пожертвовала своей жизнью, чтобы у вас с сестрой все было! Я себе во всем отказывала, чтобы вырастить вас людьми! Я отдала вам свою жизнь, а вы… Ах вы эгоистки неблагодарные! Вы просто… Вот когда я умру, вы поймете…

Мама выбежала из комнаты и закрылась в ванной. Там она включила воду, но сквозь поток воды все равно были слышны ее рыдания. Как я могла так поступить? Ведь мама отдала мне свою жизнь, а что я… хочу эту жизнь выбросить в помойное ведро, что ли? Нет. Так нельзя. Надо, чтобы мамина жертва была не напрасной. Надо, чтобы она гордилась мной.