Не влюбляйтесь в негодяев

* * *

Пить я всё же не стала. Надо бороться с этой пагубной привычкой. Зато нажралась шоколада так, что живот опух и изжога началась.

Вставать утром было сложно. Голова раскалывалась, но уже не от похмелья, а от слёз. Конечно, когда полночи ревёшь в подушку, выглядеть утром королевой красоты и грации — это, как говорится, фантастика.

Сегодня никаких америкосов и вообще встреч, поэтому долой красные платья. Наденем джинсы и красный свитер. Красные глаза, красный нос, красный свитер — полная цветовая гармония.

Первая половина дня в офисе прошла относительно спокойно. Я доделывала проект для «Эдельвейса», про то, почему Юрьевский меня уволил, коллеги больше не спрашивали. Почти рай.

В час дня я почувствовала, что хочу есть. Из-за сожранного накануне шоколада я не стала завтракать, и мой желудок теперь бунтовал и выводил дикие укоризненные трели.

Я взяла кошелёк, тихонько выскользнула из-за стола и, предупредив соседку о том, что отлучусь на обед, потопала к лифтам.

Очутившись в холле с лифтами, я мысленно чертыхнулась. Ну почему я решила пойти на обед именно сейчас… Подождала бы хоть пару минут!

Может, сделать вид, будто я что-то забыла в офисе? Развернуться и уйти, сказав глубокомысленное «Ах, да»?

Поздно. Он уже меня заметил.

— Добрый день, Света, — сказал Юрьевский, внимательно глядя на меня. Очень внимательно. Пожалуй, даже слишком.

— Добрый, Максим Иванович, — ответила я бесстрастно и встала рядом.

— На обед? — спросил он так же безэмоционально.

— Да.

Лифт запищал, открыл двери. Пустой. Чёрт… Были бы ещё люди, мне было бы спокойнее. Хотя ничего случиться не может, но всё равно.

Мы вошли внутрь, двери медленно закрылись, и лифт пошёл вниз. Секунды две он шёл, да… А потом бац — и остановился. И замер.

— Разве уже приехали? — удивилась я. Лифты у нас тут, конечно, космической скорости, но не до такой же степени.

Юрьевский нахмурился.

— Не думаю. Видимо, мы застряли.

— Чего? — перепугалась я.

— Застряли, говорю. — Генеральный шагнул к панели с кнопками, нажал на одну с микрофончиком, чуть наклонился и сказал: — Добрый день, уважаемые. Лифт «Ц» застрял. И мы вместе с ним.

— Знаем, — буркнули оттуда мужским голосом. — Уже исправляем.

— Спасибо, — поблагодарил босс. Ишь ты, каким он умеет быть вежливым.

Отвернулся и отошёл на прежнее место, только вместо того, чтобы смотреть на дверь, уставился на меня. Я занервничала.

И в полной лифтовой тишине вдруг раздалась душераздирающая трель моего многострадального желудка…

Да уж, Света. Очень сексуально.

Юрьевский чуть усмехнулся и спросил:

— Голодны?

— А не слышно? — я попыталась быть язвительно-ироничной, чтобы он не понял, насколько я смутилась.

— Да. Это было громко. Но кричите вы всё же громче.

Я не сразу поняла, что он имеет в виду, а когда поняла, почувствовала, что начинаю краснеть. Не знаю даже, от злости или от смущения.

— А вы молчите. Только сопите в ухо.

— Да, я не очень разговорчивый, — согласился Юрьевский. — И совсем не люблю разные нежности. Но вам всё равно понравилось.

От возмущения я надулась, как рыба-мяч.

— Максим Иванович, — процедила я, косясь на панель с кнопками. — А вы понимаете, что нас могут услышать?!

— Могут, — он пожал плечами. — Ну и что? Я не женат, вы теперь тоже почти не замужем. Чего стесняться?

Офигеть. Я даже с ответом не нашлась.

Попыхтела немного, а потом сказала:

— Совести у вас нет.

— Нет, — согласился Юрьевский. — И я по ней даже не скучаю. Лишняя деталь. А вы всегда носите красное? Красное платье, теперь красный свитер…

— Не всегда. Но часто. Красный цвет… делает меня ярче. Я по жизни бледновата, а как одену красное — так вроде и ничего.

— Бледноваты? — переспросил он, изучая моё лицо, и я пояснила:

— Не в смысле цвета кожи. У меня не запоминающаяся внешность. Не яркая, не вызывающая. Понимаете?

Юрьевский помолчал немного, глядя на мою мордашку. Потом взгляд его пополз вниз — к груди, животу, бёдрам… весьма откровенный взгляд.

Как он умудряется быть таким пошляком, даже ничего не говоря?! Как?!

— Это полный бред, — вдруг заключил генеральный, и я даже кашлянула. — Вы очень привлекательны. А задница у вас так вообще обалденная.

Я вновь кашлянула, посмотрела на панель с кнопками. Панель молчала.

Хоть бы этого никто не слышал…

— И грудки аппетитные. Я такие как раз и люблю. Небольшие, остренькие.

Всё. Цветом я сравнялась со свитером.

— Прекратите, я вас умоляю!

— Я предпочитаю, чтобы меня умоляли в другом месте, — сказал Юрьевский насмешливо. — И не шипели, как змея, а кричали.

— Вы специально?!

— Как вы догадливы, — теперь в его голосе насмешка чувствовалась ещё больше. — Иначе вас не расшевелишь. Лицо невозмутимое, глаза заплаканные. Вы чего, ревели полночи?

— Не ваше дело, — буркнула я.

— Моё-моё. Доведёте себя, кто будет доделывать проект для американцев?

— Дед Пихто и бабка с пистолетом, — огрызнулась я.

— Дед Пихто — это вы, как я понимаю, про меня, — выдал генеральный очередную пошлость. — А бабка с пистолетом — это кто? Мишин, что ли? Он, скорее, папка. И не с пистолетом, а с целым ружьём.

— А вы видели?

Он не понял. Жаааль. Ничего, сейчас я объясню.

— Что видел?