Не влюбляйтесь в негодяев

— Пойдём, — Макс аккуратно взял меня под локоть и вывел из комнаты. — Давай в коридоре подождём, чтобы не мешать. Сейчас Леську экзаменовать будут.

— Экзаменовать? — переспросила я.

— Да. Я это так называю. Она думает, что приехала знакомиться с котом, а на самом деле это с ней знакомятся. Смотрят, что за человек, подходит ли.

— В смысле — подходит?.. Коту?

— Конечно. И просто — годится ли в хозяева, это ведь большая ответственность. И подходит ли этому конкретному котику. Жила у Лены раньше кошка с жутким характером, запамятовал, как звали… Три года ей хозяина искали, потому как это не животное было, а монстр. И как-то раз приехала одна девушка знакомиться совершенно с другой кошкой, увидела эту — и всё. Взаимная любовь с первого взгляда.

— Прям как у людей, — протянула я, и Макс улыбнулся.

— Почти. У людей любовь может пройти. А вот у кошки или собаки — никогда.

Любовь может пройти… Он сказал это не специально, я знаю, просто к слову пришлось. Но меня кольнуло болью и чувством вины. И непониманием.

Три недели назад я любила Андрея больше жизни. А теперь стою рядом с Максом и осознаю ясно и чётко: я не хочу возвращаться к своему мужу. Совсем не хочу…

Как же так? Получается, я его не любила, что ли?

Или я настолько ветреная особа?..

— О чём ты столь напряжённо думаешь?

— Да так, ерунда, — я усмехнулась и отвела глаза. — Есть хочу ужасно.

— Сейчас с Олеськой там закончат — и сходим куда-нибудь.

— С Олеськой закончат… звучит жутко.

— Вот уж за кого я не переживаю, так это за Лесю, — фыркнул Макс. — Ответственнее неё человека я не знаю.

И опять червячок ревности поднял свою обожравшуюся за утро голову и начал тоскливо подвывать.

Да заткнись ты, гад!..

* * *

С Олеськой закончили минут через двадцать. Время уже начинало напоминать обеденное, и она тоже хотела есть. Поэтому мы быстренько вызнали у хозяйки квартиры, где здесь поблизости кормят, перешли дорогу — и оказались в большом (хотя по сравнению с Москвой — в небольшом…) торговом центре.

Всякие разные забегаловки были здесь на третьем этаже. Всё как обычно — большой зал, куча столов и стульев, народу дофига, особенно детей. Самая большая очередь, естественно, в «Макдоналдс», остальные пункты быстрого питания были более-менее пусты.

— Вы садитесь, — сказал Макс, подводя нас с Лесей к одному из столов, — а я возьму что-нибудь пожевать.

— Угу, угу, — закивала Олеся. — Картошечки, курочки в панировочке… Всё повреднее, пожирнее.

— Не-е-е, — я в ужасе замотала головой. — Мне бы салатика какого-нибудь, супчика… Мне нельзя панировку и фритюр! У меня гастрит.

Макс удивлённо поднял брови.

— Фритюр, значит, нельзя… А коньяк можно?

Я фыркнула.

— Можно. Коньяк как доместос — убивает все известные микробы наповал.

— Мне всегда было интересно, что он делает с неизвестными, — оживилась Леся, плюхаясь на стул. — Вот ты же рекламщица. Объясни мне!

Я задумалась, тоже села. Почесала затылок и выдала:

— Он их в карантин сажает. До тех пор, пока не станут известными. А потом выпускает — и убивает.

— Ужас какой. Бедные микробы.

— Ладно, я вас оставлю, — хмыкнул Макс, легко коснувшись ладонью моего плеча. — Скоро принесу еду. А вы лучше побеседуйте о чём-нибудь более аппетитном, чем микробы.

— Можно о вирусах! — воскликнула Олеся, и я услышала, как Юрьевский заржал, пробираясь через близко поставленные стулья возле соседнего стола. — Сейчас как раз грипп ходит. У меня муж недавно переболел.

Муж…

Я вновь задумалась о том, что меня действительно волновало. Поглядела на Олесю… и решилась.

В конце концов, ничего не случится, если я спрошу. Гром не грянет, планета пополам не расколется…

— Я тебя спросить хочу, Лесь, — сказала я медленно. — Только ты ответь, пожалуйста, серьёзно… И правду. Как думаешь, так и скажи. Ладно?

— Хорошо, — она выпрямилась на стуле, посмотрела на меня очень внимательно. — Постараюсь.

— Как ты считаешь… — я выдохнула, подбирая слова. — Может любовь пройти… ну не то чтобы за одно мгновение, но очень быстро? Вот живёт человек… девушка… и любит своего мужа… А потом узнаёт, что он ей изменял… Проходит две недели — и ей кажется, что она его больше не любит… Может такое быть?

Олеся молчала несколько секунд, задумчиво меня рассматривая.

— Интересный вопрос. А как ты думаешь, можно ли убить человека одним выстрелом? Бац — и труп.

— Да, — кивнула я, не понимая, при чём здесь это. — В голову если попасть…

— Вот любовь — как тот самый человек. Если метко выстрелить и угодить в голову, она скончается мгновенно. Так и здесь. Твоя… девушка. В неё просто попали — и она умерла.

Я на секунду отвернулась, пытаясь осмыслить сказанное.

Умерла. Да, наверное. И любовь моя, и я вместе с этой любовью. Я так себя тогда и чувствовала — словно в меня выстрелили.

— Но если ты умер… Разве можно полюбить опять? Да ещё и так скоро… Две недели всего…

— А почему нельзя? Если можно полезть в петлю или набухаться до потери сознания — почему нельзя полюбить? И кто вообще установил этот срок? Через год или три года — можно, а через две недели — нельзя? Ты ведь это сама придумала.

— Сама, — подтвердила я, и Олеся улыбнулась.