Не вошедшие в рай, или Поющие в терновнике 2

По мнению Элен, главное место среди ее работ занимал портрет Жака. Девушка уделила ему больше внимания, чем всем остальным картинам, развешанным сейчас в зале. Она сама лично долго искала место, где портрет, названный в каталоге «Христос молодой», будет смотреться наиболее выгодно, подбирала правильное освещение, и теперь, проходя мимо своего любимого творения, по ее мнению, единственной стоящей из всего сонма картин, созданных ею, работы, Элен в который уже раз убеждалась, что расположила портрет очень удачно. Лучше это сделать не удалось бы никому. Кожа ребенка, изображенного на холсте, была нежнейшего розового оттенка под падающим сквозь витрину светом. А сотканный из пробивающихся сквозь нарисованную листву солнечных лучей нимб над головой мальчика светился, словно был из настоящего золота. Взгляд его, спокойный и безмятежный, все время был направлен в глаза стоящих рядом людей, с какой бы стороны они не подходили к портрету. А лицо сохраняло ту мужественность и силу, которые так привлекали Элен в Жаке.

Вечером накануне выставки, в последний раз окинув зал внимательным взглядом и убедившись, что ничего не упущено, Элен вместе с Льюисом отправилась домой, где их дожидался Жак. Она ощущала сильный голод, но лишь выходя из галереи, вспомнила, что за целый день во рту у нее не было ни крошки. У нее просто не было времени подумать о еде. К тому же, Элен хотела пораньше лечь сегодня, ведь завтра ее день, и она должна быть отдохнувшей и хорошо выглядеть.

Спала Элен на удивление хорошо. Несмотря на волнение, девушка внутренне осознавала, что выставка получилась действительно очень хорошей. Она мечтала о том, чтобы сбылись предсказания Льюиса и карьера ее пошла в гору.

Ей все еще не очень верилось в то, что послезавтра она, возможно, проснется знаменитой. Происходящее напоминало великолепный, искрящийся сюрпризами сон.

Элен спала и улыбалась во сне своим мечтам, становящимся реальностью.

* * *

— Мисс Хартгейм? — спросил полицейский, шагнув в ее сторону.

— Да, — дрожащим голосом ответила Барбара. Сердце ее замерло в предчувствии беды.

— Нам нужно поговорить с вами. Пройдемте в машину.

Барбара с недоверием взглянула на него.

— Могу я попросить ваши документы?

— Конечно, — ответил полицейский, предъявляя свой жетон и пожимая плечами. — Вам не о чем волноваться.

Девушка следом за ним прошла к машине и устроилась в ее неуютном салоне.

— Что-нибудь случилось? — срывающимся голосом спросила она. — Не молчите же! Говорите! Что-нибудь с Максом? Скажите же мне наконец! Я должна это знать!

— Пока ничего нельзя сказать с уверенностью, — ответил рыжий ирландец с нашивками сержанта на форменной рубашке, сидящий рядом с водителем. — В одном из цехов мясоперерабатывающей фабрики, расположенной в пригороде, было обнаружено тело мужчины, подходящего по описанию на вашего... — он замялся, подыскивая слово, — вашего друга. Нужно провести опознание, и мы хотели бы попросить вас проехать с нами в клинику. Если вы, конечно, в состоянии.

— Да, конечно, — устало, сразу севшим голосом пробормотала девушка. — Вы можете располагать мною.

Сержант дал водителю знак трогаться с места, и машина плавно покатила по улице.

Пока они добирались до клиники, Барбара пыталась уговорить себя, что это, конечно же, ошибка, такого просто не может быть. Ведь жизнь ее только начала налаживаться, входить в нормальный ритм. Сегодня они собирались пожениться. Неужели в такой день могло произойти что-нибудь страшное?

Это были уговоры тонущего. Безумная надежда, что вот-вот весь этот кошмар закончится, и она проснется в своей постели, а рядом, вытянувшись, будет спать Макс. Ее любимый Макс. «Друг», как сказал этот рыжий ирландец в полицейской форме.

Подъехав к больнице, машина остановилась. Сидевший рядом с Барбарой полицейский вышел из машины и помог выбраться из салона девушке. Они прошли в приемный покой, где их встретил врач и, сухо поздоровавшись, пригласил следовать за ним. Он повернулся и быстро зашагал по длинному полутемному коридору, а девушка и патрульный направились следом.

Они продвигались по одинаковым, как близнецы, слабо освещенным длинным коридорам, и Барбаре казалось, что путь этот никогда не кончится. У нее создалось ощущение, что она вместе с этими людьми идет по какому-то длинному бесконечному лабиринту, из которого просто нет и не может быть иного выхода, кроме смерти.

Время от времени девушка беспомощно оборачивалась, словно пытаясь найти какую-то поддержку в могучем ирландце-патрульном, но тот ни разу не взглянул на нее. Он был напряжен и глядел только перед собой или в какую-то точку на стерильно голубой, обтянутой халатом спине врача.

Через пару минут они, наконец, оказались у расположенного в правом крыле клиники морга. Доктор, пройдя внутрь, жестом пригласил их последовать за собой. В комнате, куда они попали, было холодно. Идеально чистые белые стены и белый потолок казались неестественно яркими, режущими глаз в свете люминесцентных ламп.