Не возвращайся

И меня сводило с ума, что этот человек, истерзанный жизнью, не видевший нас долгих семь лет, нашел в своем сердце столько любви для Антона и раскрыл его целиком, а вместе с тем и отобрал мое собственное себе. Ведь так трудно не полюбить человека, который любит твоего ребенка. Искренне и по-настоящему. Не просто хорошо относится. Не просто пытается завоевать расположение, потому что с моим сыном это не прокатит, а по-настоящему вкладывает в свое отношение душу.

Ожидание результатов теста, который прошел Антон, заставляло меня все равно нервничать, и Сергей крепко держал меня за руку, пока Тошка рассматривал в большой клетке белого кролика. Раньше он особо не интересовался животными, он их как будто не замечал, словно их на самом деле не существует, ему не нравилось трогать их мех, он тут же одергивал руку, а сейчас наклонился и смотрел на маленького белого пушистика с явным интересом.

– Кажется, наш сын любит кроликов.

– У нашего сына вообще были проблемы с «любит».

– Но он явно ему нравится.

– Да…вроде бы он ему нравится.

Очень странно употреблять глагол нравится в отношении Тошки. Я привыкла к его полному равнодушию или агрессии. То есть нам либо все равно, либо НЕ нравится. Положительные эмоции мы испытывали довольно редко.

– Вы родители Антона Огнева?

Кивнули оба.

– Идемте в кабинет, я уже расшифровала результаты теста и собрала общие баллы.

Держась за руки, мы вошли в просторную светлую комнату, и Сергей вдруг совершенно обыденно сказал:

– Антон, иди сюда.

И ребенок совершенно неожиданно подошел, положил руку к Сергею на колено и прислонился к нему боком, чуть склонив голову. Это уже и проявление чувств…Я невольно улыбнулась, а потом с настороженностью посмотрела на диагноста.

– Ну смотрите, нам есть, с чем работать. Антон набрал четырнадцать баллов, пограничное число – двенадцать. То есть проблема у нас есть, и нам нужно ее решать. Наша с вами задача – сокращать количество баллов. Например, обыкновенный ребенок должен набирать не более шести баллов. Мы будем к этому стремиться. Конечно, очень жаль, что столько времени потеряно…лучше бы начать работать в два года, в три…но наши специалисты сделают все, что в их силах, чтобы Антон заговорил и начал с вами общаться.

– Это возможно?

– Да, это возможно. Я бы не сказала, что его состояние настолько тяжелое. Он реагирует, он отзывается на свое имя, он хочет общаться и проявляет интерес.

– Раньше этого не было…

– Что-то спровоцировало рывок вперед. Так бывает. Некоторые жизненные ситуации вытаскивают ребенка из зоны комфорта, чаще это, к сожалению, шаги назад. Так называемые откаты, но бывают и шаги вперед. У вас случилось именно это. Не регресс, а прогресс. Вам нужно будет обсудить план действий с нашим администратором и записать малыша к нашему психологу, логопеду и на уроки сенсорики. Начнем прогрессировать дальше.

Она говорила все это с огромным оптимизмом, с какой-то совершенной уверенностью в том, что именно так и будет. А я привыкла, что у нас все наоборот. Что врачи говорят мне, что все потеряно, что мой сын инвалид, что у него нет шансов. Наш невролог, психиатр в один голос в районной поликлинике твердят о том, что остается лишь научиться с этим жить. Мы ходили к логопеду, но за несколько лет не достигли никаких результатов.

– Начнем с психолога и сенсорики. Мы пока не говорим о речи. Мы будем учиться языку жестов, мы будем учиться коммуницировать, будем учиться вербальному контакту.

Это была огромная надежда, подаренная мне так неожиданно, так невероятно быстро, что я не могла поверить, что на самом деле слышу вот этот оптимизм в отношении моего ребенка.

– Мне говорили, что у нас тяжелая форма и…

– Нет такого понятия – тяжелая форма, есть такое понятие, как аутический спектр и набранные баллы. С этим мы и начинаем работать. Притом здесь в вашем случае нам есть с чем. Ваш Тошка вот такой пацан, – он подняла большие пальцы обеих рук вверх. – И перестаньте нервничать. Я дам вам задание для себя…Для дома. Во-первых, перестать винить себя и корить. В особенности вашего мальчика нет вашей вины. Никто совершенно не застрахован от данного отклонения от нормы.

– Да… я постараюсь, просто этот диагноз…

– Диагноз просто произнесен вслух. Он где-то там в цифрах, а вы сейчас здесь, и ваш мальчик тоже здесь. Вместе мы будем учиться и стремиться к прогрессу.

Всю обратную дорогу я ехала с приподнятым настроением, сжимала ладошку Тошки, и впервые на душе пели птицы, впервые наше будущее, будущее моего ребенка не казалось мне ужасным. Я была безумно благодарна Сергею за то, что он нашел этот центр для нас.

Вечером мы проводили маму на поезд. На прощание, перед тем как спуститься вниз в машину к Сергею. Она крепко сжала мою руку и сказала:

– Держись за него. Впервые я могу со спокойной душой ехать домой. Я вижу, что этому мужчине ты на самом деле нужна. Ты и Тошка. Весной приеду к вам снова…и перестань выдумывать всякую ерунду. Не ищи лихо, не то найдешь.

– Не ищу…правда.

– Вот и правильно. Ты заслужила счастье. Ты его выстрадала.