Не возвращайся

Когда говорю эти слова, понимаю, что выношу приговор нашим отношениям. Выношу приговор нам обоим. И мне больно. Как будто наживую ампутируют что-то внутри. Я больше не верила в нас, я больше не видела для нас ни единого шанса. У меня враз закончились все силы, я как будто превратилась в сдувшийся шарик без воздуха, тряпочкой валяющийся у его ног.

Стало противно от себя самой. Стоит напротив такой сильный, красивый, такой…по-мужски правый. Потому что мужчинам все позволено, потому что они…почему-то всегда имеют право «налево», а женщина должна терпеть и делать вид, что не замечает, ведь иначе это она разваливает семью…Я помню загул Филиппа. Когда он нашел себе какую-то молодую студентку, а Ларка изо всех сил делала вид, что ничего не происходит. Мирилась с этим.

«Перебесится. Особенно если дома всегда будет лучше. От хороших жен не уходят». Может, она и права, тогда я – не хорошая жена… я смириться не могу.

Он отступает, но не уходит, загораживает вход в квартиру, впрочем, и выход тоже. Криво усмехается и в этот момент кажется мне отвратительно красивым. Таким, каким никогда не видела его раньше. Они всегда красивы в такие моменты почему-то. Филипп тогда тоже был по-особенному красивым. Как кобель на случке. Я его возненавидела вместо Ларки. Потом, конечно, вернулся в семью, бросил студенточку, которая занялась выкачкой денег, а еще и надумала на бесплодного Фильку навесить беременность.

– А знаешь…я не уйду. Почему я вдруг должен уходить. Это и мой дом тоже. Или нет?

Сказал, как выстрелил прямо в сердце. У меня внутри все скрутило в узел. Этого я никак не ожидала. Вроде несколько минут тому назад соглашался уйти…

– Твой…да, конечно, и твой тоже. Но дом – это не только стены. Это то место, где тебя ждут и любят. Так вот, здесь тебя больше не ждут!

– И не любят? – спросил очень тихо, даже как-то обреченно.

Я очень медленно вздохнула.

– Любовь, к сожалению, нельзя выключить словно телевизор….Как бы сильно не хотелось.

И это вдохнуло в него новые силы и выкачало их из меня. Шагнул опять ко мне, снова его руки на моих плечах, снова лицо совсем рядом, снова это горячее дыхание, эти глаза. И я неспособна противиться, неспособна сопротивляться. Почему так происходит всегда с тех пор, как он вернулся.

– Катенок…просто послушай, просто поверь, что ничего особо не было и никогда ничего не значило, и ребёнок это не мой. Она – пустое место. Была, есть и будет пустым местом. Столько лет прошло. Я весь твой, с тобой.

Как убедительно, как красиво, как желанно. Кто бы не мечтал всего этого услышать, и лишь поэтому тошнотворно неприятно.

– Я не могу, понимаешь, я не могу через это переступить, не могу не думать о том, что ты с ней. Господи, это невыносимо больно. Как и видеть тебя сейчас.

– Бл*дь! Просто прекрати все разрушать! Что с тобой! Прошло время! Годы! Почему я должен отвечать за то, что было в прошлой жизни! Черт подери! Я даже не помню, как она выглядела!

Снова ударил кулаком по стене, а я зажмурилась.

– Для тебя годы, а для меня, как вчера, понимаешь? Я…увидела вас вместе не семь лет назад, а вчера…когда встретила ее и…этого мальчика. И…я, я отлично помню, как она выглядит. Рыжая, высокая, красивая. И сын у нее тоже рыжий и красивый.

– Я сейчас. Я, как на войне, Катя. Я, как на долбаной передовой. Не могу справиться со всем, привыкаю к этой жизни, из которой совершенно выпал. У меня тоже все не в прошлом. Для меня эти семь лет остановились. Я пришел домой.. с войны, а она, бл*дь, продолжается и здесь. Только беспощаднее, злее, потому что здесь стреляют близкие люди. Но…ты не знаешь, какой я, когда воюю, ты не хочешь увидеть зверя, правда, Кать? Не хочешь довести меня до крайности?

От неожиданности я широко распахнула глаза. Когда-то в порыве гнева Огнев чуть не убил человека у меня на глазах. Да, я знала, на что он способен, но насколько его мог изменить плен… я читала, что такие жуткие травмы не проходят даром.

– Когда я вернулся… я снова завоевывал твое доверие, я по крупицам шел в наступление, и я… я был счастлив, что у нас получается, что ты…все еще моя. Страшно было ехать домой, страшно было думать о том, что, скорее всего, тебя здесь уже никто не ждет.

Он словно инстинктивно прижал меня к себе, и я не смогла сопротивляться, прильнула к его груди, склонила на нее голову и закрыла глаза, слушая, как гулко бьется его сердце. Ведь я ждала…даже несмотря на то, что узнала о его смерти, все равно ждала.

– Неужели ты все это зачеркнешь из-за ерунды.

– Ерунды?

Я вздернула голову вверх, оттолкнула его от себя изо всех сил. Больно резанула меня эта его «ерунда».

– Своего ребенка ты называешь ерундой? Ко мне подходит женщина с малышом и говорит, что это твой сын. Ты знаешь…ничего хуже в этой жизни я не слышала, даже твоя…

И запнулась.

– Даже моя смерть тебя настолько не поразила, верно? Ты ведь это хотела сказать?

Снова потянулся ко мне, но я отрицательно закачала головой, выставляя руки вперед.