Не возвращайся

Глеб встал с кровати, вышел из спальни, а я придержал Лику за плечи.

— Лик, давай уже мириться. Ты же знаешь, что я тебя люблю. А вот когда грубишь мне — это я не одобряю.

— Мама ужинать позвала.

— И мы сейчас пойдем. А завтра… слушай, а может, в офис ко мне? Завтра макет будем смотреть. Помнишь, я тебе про Заху Хадид рассказывал? С нами архитектор работает из её команды, мастер-классы даёт. Хочешь посмотреть? — предложил, и глаза Лики загорелись.

По некоторым детям с раннего детства видно, кем они мечтают быть. Лика постоянно в мой кабинет пробиралась, перекладывала ручки, читала мои документы, толком не понимая о чем они. Потом, когда чуть подросла, стала стараться вникать, на работе у меня часто бывала, смотрела внимательно как я с персоналом общаюсь, помогала по мелочи.

Я детей всегда любил просто потому что они есть, но бизнес есть бизнес. Задумывался, кто будет управлять всем после меня. Ставку на Глеба пытался делать, но сын слишком на Асю похож — в творчестве, планы наполеоновские, но краткосрочные, со стратегиями беда, как и с управлением эмоциями. А вот у Лики хватка бульдожья, и страсть у нас одна на двоих — успех, карьера.

— Так что, Лик?

— Зачем, пап? — вздохнула она. — Приду я к тебе на работу, а тебе надоест, и что, выгонишь меня? Или вообще передумаешь завтра, отменишь всё.

— Когда я так поступал?

— Ты ушёл от нас!

— Это не так, — тихо парировал я.

— Это так. Пришёл на день, а потом…

— А потом так сложилось.

— Так сложилось, — передразнила дочка. — Это не ответ. Ты учил меня быть конкретной, а сам: «так сложилось». Так ты ушёл или нет? Или скажешь что мама тебя выгнала?

Лика посмотрела на меня требовательно. А я мысленно ругаю себя: я и правда дочку учил требовать на вопросы конкретные ответы, и вот, сам на эти грабли наступил.

— Лик, мама зовёт, ужин стынет, — заглянул в спальню Глеб. На меня посмотрел холодно, но снова, кажется, шаг навстречу сделал: — И тебя тоже зовёт.

Я не хотел чтобы дети узнали про болезнь. Я и Асе говорить не планировал и, честно, лучше бы не рассказывал, если вспомнить её реакцию. А я её забыть не могу.

Но я должен вернуть детей.

А значит, пришло время признаний. Хуже чем Ася они точно не отреагируют.

— Глеб, зайти, пожалуйста. Есть разговор, — поманил сына.

Он слегка вздернул брови, но вошел в детскую, закрыл за собой зверь. Я посмотрел на Лику, и заговорил.

Глава 30

ПАША

— Дети, знаю, я в последнее время не был для вас примером, но, думаю, вы меня любите. Я сейчас кое-что вам скажу, только давайте договоримся не паниковать и не готовиться к худшему. Медицина сейчас отличная, лечат всё…

— Так, — Глеб нахмурился, а у Лики глаза испуганно расширились.

И я договорил:

— Лечат даже онкологию.

— Блядь, — выплюнул сын, шагнул назад и спиной в стену уперся, поморщился от боли, и выругался еще раз: — Пиздец… су-у-ука…

— Глеб, здесь Лика! — одернул я его.

Дочка обычно на мат реагирует — носик морщит, а у самой ушки на макушке, разве что в блокнот не записывает выражения. Но не сейчас. Сейчас Лика будто и не услышала выражения своего брата, дочка на меня смотрит растерянно.

Может, зря я рассказал?

— Лик, рак сейчас лечат отлично. Не все формы, конечно, но…

— Рак, — пробормотала она, перебив. — А у тебя рак чего, пап?

— Крови.

— Лейкемия, — Лика прижала сжатый кулак к губам, в глазах у нее отчаяние, — Это же смертельно!

— Не смертельно, я лечусь.

— Я сериал смотрела, там у брата главной героини был рак крови, и он умер. Умер, пап!

— Он умер, а я не умру, — отрезал. — Прогноз хороший, вылечусь, и не только внуков, но и правнуков дождусь. Я просто хотел, чтобы вы знали: если заметите моё раздражение, если вдруг резко выскажусь, если голова закружится и увидите кровь — из носа, или из ранок — не обижайтесь на меня и не пугайтесь. Болезнь мало на кого благотворно действует.

— Папа, — всхлипнула Лика, с отчаянием глядя на меня.

Дочка знает про болезни и смерть. Едва ли до конца понимает их суть, но знать — знает. Сейчас Лике страшно, и мне больно за своего ребёнка, я хотел уберечь их от этой паники. Но еще… черт, это гадко, но какой-то частью души я рад видеть эти эмоции, только потому что они не похожи на эмоции Аси.

Лика подалась вперед, села на самый край кровати, а затем вдруг встала и ко мне прижалась, обнимая, цепляясь, всхлипывая еле слышно. И дрожа.

— Маленькая моя, — погладил дочку по мягким волосам и оглянулся на Глеба, кивнул ему.

— Коллективных объятий не будет, — улыбнулся он криво.

— Ты не умрешь, ты поправишься, — Лика подняла на меня голову, она не спросила это, а отчеканила, приказала будто. — Вылечишься, и всё снова будет как раньше.

— Даже лучше, — пообещал.

— Пап, ты поэтому от нас ушёл? — Лика спросила и снова доверчиво прижалась ко мне.

Скажу, что сам ушел — совру. Скажу, что Ася узнала про болезнь и потребовала развод — подставлю жену перед детьми. Скажу, что жизнь взрослых людей сложна — буду послан.

— Я решил, что мне лучше пожить отдельно, пока лечусь. Я злым бываю, раздражительным.

— И мама отпустила?

Черт. Сказать, что по Асе мой диагноз ударил так больно, что она закрылась от меня?