Не возжелай мне зла

— Никого ты не убивала! — Он усадил меня в большое кресло, сам устроился рядышком. — Ты ведь неопытный врач! И не обязана отвечать за все, что происходит в отделении. Решения должны принимать ординатор и врач-консультант, они там для этого и сидят. — Он крепко обнял меня; обычно так тепло и уютно в его руках, но тогда мне было тесно. — Твоей вины здесь нет, любовь моя.

Я резко отстранилась:

— Нет есть! Господи, как я устала и… — Я задохнулась от злости. — Черт побери!

— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Для врача это, конечно, неплохо, но тебе мешает. Надо учиться отсекать ненужные переживания.

— Фил, я серьезно. — Я схватила его за рубашку. — Выслушай меня, прошу.

— Посмотри, что я сегодня нашел! — весело сказал он, беря какой-то каталог с журнальной полки. — Я ходил в магазин, хотел посмотреть детские кроватки. Смотри, вот эта мне понравилась. — Он заглянул мне в глаза, чтобы убедиться: я вижу, что он показывает. — Ну, что скажешь?

— Скажу, что ты должен меня выслушать!

Я чуть не кричала, потому что эти картинки с детскими кроватками и счастливыми мамашами живо напомнили мне про Сэнди и ее ребенка, которого дома, если он вообще когда-нибудь попадет домой, поджидает детская комната, где будет все, кроме мамы.

— Она тоже ждала ребенка.

— Матрасик придется купить отдельно. — Он совсем не слушал меня. — И еще надо выбрать коляску. Ручку нужно будет подогнать по высоте, так удобней класть и доставать крошку, да и возить тоже.

А передо мной возникло лицо Сэнди, рассказывающей, как они с мужем выбирали коляску.

— Она все приготовила для своего ребеночка. Коляска у них была такая…

— Да ради бога, Лив!

Он рассердился, лоб его прорезала вертикальная морщина. Раньше я ее не замечала. Я подумала, что мы с ним стареем, если стали замечать на лице друг у друга каждую складку. А я лишила этого счастья Сэнди и ее мужа. Они любили друг друга, были друг для друга единственные, у них должен был родиться ребенок, которого они сотворили вместе.

— Ее звали Сэнди Стюарт. Мать умерла, а ребенка сунули в инкубатор. — Я сидела, раскачиваясь взад-вперед. — Если бы я была повнимательней… И зачем только убежала из кабинета, надо было сначала закончить с этикетками…

— Пойду наберу ванну. Тебе надо поскорее забыть об этом и думать только о нашем ребенке. — Он вздохнул и встал.

Пока он готовил ванну, я потихоньку выскользнула из дома и побежала к Лейле. Рассказала все, видела, как ужас метнулся в ее глазах и быстро исчез, она стала меня успокаивать. Лейла, как и Фил, старалась убедить меня, что я не совсем права, но Фил не хотел слушать, а Лейла села рядом на диван и выслушала не перебивая, от начала до конца и убежденно заявила, что во всем виновата не я, а руководство.

— И кто додумался оставить тебя одну во главе сразу двух отделений?! — возмущалась она. — Это же ужас! И ты тут совершенно ни при чем.

Потом за мной явился Фил. Лейла вышла с ним из гостиной, и они долго о чем-то шушукались. Не знаю, что там она ему наговорила, но, кажется, помогло. Он был со мной чуток и внимателен, отвел домой, уложил в постель, лег рядом и крепко обнимал, пока я наконец не выплакалась.

На следующий день я отправилась на работу, но мне было так тяжело сознавать свою ошибку, что все валилось из рук. Профессор Фиггис отвел меня в сторонку и сказал, что в последние две недели моей аспирантуры я должна отдохнуть.

— А потом куда собираетесь? — спросил он.

— В Северную центральную больницу, — ответила я.

— Превосходно! Вот отдохнете как следует, и вам станет намного лучше. Тем более совсем другая больница. Прекрасная возможность начать все сначала. Будет время освоиться… Увидите, вам все откроется в другом свете…

Мне показалось, что он просто хочет от меня избавиться, но я это заслужила. Первые несколько дней я без всякого энтузиазма возилась с детской комнатой, но взбудораженные мысли были заняты другим. Передо мной все еще стояло лицо Сэнди, я слышала ее голос, мне казалось, что я обязательно должна повидать Тревора. Ведь я слышала последние слова его жены, нужно было передать их.

На память не жалуюсь, адрес я запомнила, когда регистрировала Сэнди. Я подъехала к их дому, подошла к двери и постучала. Ответа не последовало. Я стучала еще и еще. Безрезультатно. Подумала, что он, наверное, отправился в больницу навестить ребенка, села на ступеньки и написала письмо с соболезнованиями и добавила, что перед смертью Сэнди просила передать, что очень его любит. В самом конце написала, если ему когда-нибудь вдруг захочется со мной поговорить о Сэнди, он всегда может позвонить. Внизу страницы большими цифрами записала номер своего телефона, сложила листок вдвое и бросила в щель дверного почтового ящика.

Прошло дня два, я все ждала звонка, но он так и не позвонил, и тогда я попросила Лейлу сходить в отделение интенсивной терапии для новорожденных и узнать, как дела у ребенка. Она сходила, а вечером сообщила, что ребенок умер.

— Господи…