Не возжелай мне зла

Бенсон опускает взгляд. Он способен на смертельные трюки, но может и успокаивать. Теперь песик кладет голову мне на колени и снова заглядывает в глаза.

– Как такое могло случиться? Что, если кто-то хотел напугать Робби? – (Бенсон сочувственно ворчит.) – Или наркотики предназначались кому-то другому, а ему попали случайно, по ошибке? – Я щекочу песика между ушей. – Не знаю, что и думать. Не знаю…

Звонит телефон, я вздрагиваю, ковыляю через комнату и хватаю трубку.

– Алло?

– Я звоню сообщить тебе свежие новости.

Господи, это всего лишь Фил. Гора с плеч. Я уж было подумала, доктор Уокер хочет сказать, что состояние Робби ухудшилось.

– Я выхожу из больницы. Состояние Робби стабильное.

– Рада это слышать.

– Он сразу уснул.

Еще бы. Да так крепко, чтобы наверняка не пришлось отвечать на дурацкие вопросы Фила.

– Я навел справки насчет Уокера у Боба Николса из неврологии.

– Ну и?

– Он работает здесь всего полгода, поэтому мы его и не знаем. Очень опытный врач. Долго практиковал в Лондоне, в больнице Святого Фомы. Три срока даже отработал в Афганистане добровольцем.

Чутье меня не подвело.

– Ты говорила с Лейлой и Арчи?

– Марк сегодня ночует у меня. Поговорю с ними завтра, когда вернутся из Пиблса.

– Что они делают в Пиблсе?

– Они остановились в «Гидро». Решили недельку оттянуться. – Я помолчала. – У Арчи день рождения. Давно планировали поездку.

Нет, и это не помогло, между мной и Филом все тот же лед.

– Но они должны знать, что случилось с Марком и Робби.

– Я же сказала, позвоню Лейле завтра.

– Ты была в курсе, что парни идут в паб?

– Конечно нет!

– А что они говорили, куда пойдут?

– Сходят к друзьям, а потом домой.

– И ты отправилась развлекаться?

– Робби семнадцать лет, Фил. А через полгода будет восемнадцать.

– Оливия, нам надо серьезно поговорить. Наш сын не только врет о своем времяпрепровождении, он еще пьет, шляется по пабам, скорее всего, с поддельными документами, а что еще хуже, употребляет наркотики.

– Я не верю, что Робби употребляет наркотики.

– Ты и правда считаешь, что доктор Уокер поставил неверный диагноз?

– Нет. – Я стараюсь говорить медленно и спокойно. – Там явные симптомы передозировки. Я вполне допускаю это. Я не допускаю того, что он сознательно принимал бутират.

– И на чем основано это твое мнение?

– Мальчики в один голос категорично утверждают, что наркотиков не употребляли.

– Оливия, – вздыхает он, – подростки всегда врут.

– Я это знаю. Но я также хорошо знаю своего сына и считаю, что в данном случае он говорит правду.

– Но он же соврал о планах на вечер?

– Он считает, что существует два вида лжи.

– А именно?

– А именно не хочет, чтобы я запрещала ему ходить в паб, поэтому и обманывает. Он уверен, что там нет для него ничего страшного, я об этом все равно ничего не узнаю, поэтому какая разница? – Я откидываюсь назад и прижимаю коленки к груди. – Но принимать наркотики, да еще лошадиными дозами, – совсем другое дело. Сам подумай, он всегда был ребенком…

– Робби больше не ребенок. И ты прекрасно знаешь, что надо срочно принимать меры.

– Он не так легко поддается чужому влиянию и не такой безответственный, как тебе кажется, – гну я свою линию. – Он общается с нормальными детьми, они хорошо учатся, занимаются спортом. То есть… В общем, не торопись, Фил, тут надо подумать.

– Я уже подумал и пришел к выводу, что ты сама убедила себя, что он не врет. Тебе так удобно, потому что это избавляет тебя от необходимости контролировать его.

– Что-о? – Я резко ставлю ноги на пол и встаю.

– Робби и Лорен нуждаются в более ответственном воспитании.

– По-твоему, я плохо их воспитываю? Я всегда разговариваю с ними, я забочусь о них. Я готовлю, стираю, слежу, чтобы они вовремя делали домашние задания, чтобы не грубили старшим и уважали других. Я гуляю с ними, я все делаю ради них, я… Но самое главное, самое главное, – голос мой хрипит под напором сдерживаемых чувств, – я люблю их, ты понял, Фил? Я люблю их по-настоящему, без дураков.

– А вот Эрика говорит…

– Уже два часа ночи, – обрываю я, – и мне плевать, что говорит твоя Эрика, даже если тебе вздумается сообщить мне об этом в два часа дня в воскресенье.

– Оливия, это…

– Сладких снов, Фил.

Кладу трубку и иду наверх в спальню, внутри все кипит. Я понимаю, без толку пытаться открыть Филу глаза на мою точку зрения, но он не заставит меня разувериться в Робби. Еще я прекрасно понимаю, что объективно мои действия выглядят очень наивно, но я все равно верю сыну. Да, подростки часто обманывают родителей, но не все же время.

И я не позволю Филу повернуть все дело так, чтобы он с чистой совестью пошел добиваться права на совместную опеку. Расходясь, мы подписали соглашение об опеке, и он попросил, чтобы Робби и Лорен два раза в месяц оставались с ним на выходные. Что хотел, то и получил. Но с недавнего времени он стал просить позволения чаще встречаться с детьми, в то время как сами дети хотят, чтобы все оставалось, как прежде: два раза в месяц. Здесь, в этом доме, рядом со мной, они чувствуют себя спокойней, чем с Филом и его подружкой Эрикой. Нравится им это или нет, придется смириться.