Не возжелай мне зла

— Погоди! Не отключайся. — Быстро собираюсь с мыслями. — У меня есть идея. Я позвоню Кэрис Блейкмор, этой журналистке, договорюсь о встрече где-то около двенадцати. Приходи и ты.

— В качестве ребенка убитой женщины?

— Если хочешь.

— Нет, не хочу.

— Тогда я скажу, что ты поступаешь в медицинский, а пока работаешь у меня помощницей. Своими ушами услышишь, как я расскажу ей, что случилось тогда, и отдашь мне бланки.

— Гмм…

— Я не собираюсь дурить тебя, Кирсти. Я хочу покончить с этой историей. Сегодня же. Раз и навсегда.

— А вдруг вы предупредите полицию и меня арестуют?

— Нет. Но имей в виду, они тебя ищут. И тут уж я ничего поделать не могу.

— Знаю. И у меня есть идея, как все устроить. К вам это не имеет никакого отношения.

— Хорошо. Так ты придешь на встречу?

— Пожалуй.

— Я пошлю тебе эсэмэской место встречи и точное время.

Кажется, что-то вырисовывается. Звоню Кэрис, сообщаю, что у меня для нее есть любопытный сюжет: обратная сторона Оливии Сомерс, так сказать.

— Интересно, — отвечает она.

— Давайте сегодня пообедаем вместе, я приглашаю. Заодно и побеседуем.

Договариваемся встретиться в городе, и я посылаю Кирсти эсэмэску, потом еду в полицейский участок и ставлю машину прямо перед зданием. Меня тревожит пред стоящая встреча с О’Рейли, не так-то легко обманывать его, во-первых, потому, что он мне нравится, а во-вторых, его непросто провести, у него нюх на такие штуки.

— Инспектор О’Рейли сейчас к вам спустится, — говорит дежурный.

Благодарно улыбаюсь, хожу кругами по вестибюлю, пару раз останавливаюсь перед доской объявлений, где вывешены советы, как предотвратить преступление; читаю, что там написано, и не понимаю ни слова.

— Доктор Сомерс? — О’Рейли стоит рядом.

— Нам надо поговорить, — бормочу я, пытаясь подавить волнение.

— После вас, — вежливым жестом приглашает он меня в «комнату для бесед».

Впереди, в коридоре, слышна какая-то возня: средних лет человек в костюме ругается и размахивает кулаками, а двое полицейских пытаются его перекричать. О’Рейли открывает уже знакомую дверь и входит за мной.

— Сколько терпения требует ваша профессия, — говорю я.

— Думаю, ваша не меньше. У нас в этом смысле много общего. Врач тоже должен в какой-то мере обладать способностями сыщика. Так что там у вас стряслось? — Указывает на стул, сам садится напротив.

Тру ладони о джинсы.

— Кирсти сегодня не будет.

— Почему?

Во рту пересохло, пытаюсь языком исправить положение, не помогает. Вместо слюны организм выделяет адреналин, который хлещет в венах, как река в паводок.

— У вас найдется стакан воды? Пить хочется.

— Конечно, — вскакивает он. — Могу даже предложить чаю или кофе.

— Нет, просто стакан воды.

Он открывает дверь:

— Дженни, чаю и стакан воды! — Ждет, что ответит не видимая Дженни, но для меня она и неслышная. — Спасибо, девочка! — О’Рейли снова закрывает дверь. — Слышал, вчера вы навещали Тесс Уильямсон, — говорит он, возвращаясь на место.

— Я была у ее матери. Она вызывала врача на дом.

— А с Тесс говорили?

— Немного. Простите, я собиралась вам об этом сообщить, но выскочило из головы из-за истории с Лорен.

— А откуда вы знаете, что Кирсти сегодня не придет?

Лицо его совершенно бесстрастно.

— Она ночевала у меня в сарае.

Мне приходит в голову мысль, что правду надо расходовать экономно, тогда успешней будешь продвигаться вперед. Я рассказываю О’Рейли почти все, кроме деталей будущего обеда с журналистом. Начинаю с того момента, когда обнаружила Кирсти в саду и столкнулась с дилеммой: кричать и звать на помощь или как-то пытаться удержать ее?

— Я подумала, что и то и другое мне не по силам, а мобильник остался в спальне, поэтому решила, пусть лучше говорит. И она говорила. А потом мы с ней заключили соглашение.

— Признавайтесь, снова дали волю своей мягкотелости? — тяжко вздыхает он.

— Не совсем. Но согласилась на компромисс.

— А именно?

— Я поговорю с одним журналистом из «Эдинбургского курьера». И она напишет про меня всю правду. Немножко поправит мой уже сложившийся образ, и тем самым мы восстановим равновесие. Пусть читатели знают, что крылышек у меня, мягко говоря, нет.

— «Пусть читатели знают, что крылышек у меня, мягко говоря, нет», — медленно повторяет он мои слова и скребет подбородок. — И тогда Кирсти будет счастлива?

Открывается дверь, в комнату чуть не бегом влетает Дженни:

— Чай и стакан воды, инспектор.

— Спасибо, Дженни, — благодарит О’Рейли.

Хватаю воду и мелкими глоточками пью, каждый глоток облегчает на время страдания пересохшей глотки.

— Меня интересует вот что, — начинает О’Рейли. — Почему вы не хотите помочь нам поймать человека, который чуть не убил вашего сына?

— Она считает, что ее очень обидели.

— А вы как считаете?

— Я считаю… Думаю, у нее есть основания.

— И ей все должно сойти с рук? Она чуть не убила вашего сына, причем умышленно, она испортила ваш дом… Тоже, кстати, умышленно. И она заслуживает оправдания?

— Не совсем, но ее можно понять.

— И то, что она вас запугивает, тоже, по-вашему, нормально?

— Нет, конечно. Но согласитесь, если общественность узнает, какова я на самом деле, в какой-то мере свершится справедливость.