Не время для человечности

Наконец, он побежал. Бежал так быстро, что, даже заметь сейчас что-то перед собой, не успел бы остановиться или свернуть в сторону. До последнего подавляя в своем разуме любые намерения, я дождался, пока Видок не окажется почти у цели, и только тогда переместился, и он сам набежал на лезвие, и мне оставалось лишь толкнуть клинок вперед. Перед смертью он не упустил возможности бросить мне очередное обвинение.

Я уже видел, как на другой стороне улицы материализуется цель. А еще я видел троллейбус, что подъезжал к тому месту, где до моего метеорита была остановка. Когда девушка была полностью “загружена”, они дали мне команду, но я и сам все отлично знал.

Он стоял на тротуаре и озирался в ужасе и изумлении. Вот так осыпается картина мира – знаю, сам проходил. Сложно было вообразить, что этот человек в итоге придет к тому, что превратит вселенную в свою безумную лабораторию. Судьба иногда складывается в причудливые до нелепости узоры.

Когда он заметил цель, я появился за ее спиной, и через миг сжег ее заживо – быстро и страшно, чтобы у него не осталось и тени сомнения. И вот тогда все началось.

XXV. Чужой 3. Порочный круг

Однажды я встретил любопытного персонажа. Он, как и я, кое-что понимал в происходящем, но все еще отставал на цикл-другой. Я выслушал его идеи – максималистская чепуха. Но у меня сразу возник план. Я отдал ему Малый Том Лахесис и объяснил, как пользоваться – и заодно указал направление, в котором ему стоит копать, чтобы добраться до вод. Я потом еще несколько раз незаметно следил за ним, чтобы убедиться, что он делает все ровно так, как ожидалось.

Артур под бутылку самогона делится откровениями с попутчиком в купе поезда

Вестники сработали хорошо – он даже не заметил, что его ведут. Наверное, ему казалось, что он просто вышел прогуляться, проветрить голову, послушать музыку. Сел в пустой троллейбус и поехал, не желая попасть в какое-то конкретное место. Была какая-то ирония в том, что я его отчасти понимал. Все мы друг друга немного понимаем – хотя бы в мелочах, даже когда наши взгляды на мир противоположны.

Как бы я ни ненавидел его самого и его видение, его понимание, я не мог при этом отрицать, что до определенного момента был с ним во многом согласен. Как можно спорить с тем фактом, что люди не способны жить в мире, не грызясь за то, что представляет для них ценность? Я говорил с многими живыми существами в этой вселенной, я слышал множество мнений на эту тему. Везде проблема одна и та же – там, где есть уникальность личности, восприятие себя чем-то отдельным от всего остального мира, там нет места согласию. Разумеется, те или иные цивилизации достигали разного уровня консолидации. Где-то жизнь существовала в примитивной форме, лишь недавно зародившись, и в таких случая не было смысла рассуждать об уровне их понимания. Конечно, они убивали друг друга, просто чтобы выжить. В иных местах я наблюдал почти полную унификацию, насколько это возможно для мыслящей органики, и все же и их общества были поражены конфликтами и соперничеством, разделенностью и несправедливостью. Глупо бороться с собственной природой, не выходя за ее рамки. Разве кто-то не согласится с тем, что жизнь устанавливает определенные правила, и ты либо подчиняешься, либо умираешь?

Мы мирно направлялись к месту, где разворачивались основные события. Я не знал, почему все свелось именно туда – место было самым обычным, не было ни единого повода полагать, будто в этом скрыт некий сакральный смысл. Да и какая разница? Я был рад тому, что больше мне не придется заниматься тем, чем я занимался последнее время, постепенно теряя человеческий облик, входя в роль безумного маньяка, только исполнив которую я мог рассчитывать на то, чтобы получить шанс все изменить.

Я слышал разные решения нашей проблемы. Мой пассажир не был уникален в своем мировоззрении, которое он сам на этом цикле понял совсем недавно. Его мнение – в той или иной форме – разделяли многие. Я встречал и тех, кто пришел к почти такому же ответу, что и я. Но больше всего было других вариантов – нежизнеспособных, недостаточно радикальных. Им всем не хватало решительности, они боялись ответственности. Немногие поняли, что лишь приняв на себя полную ответственность, можно получить настоящую силу.