Не время для человечности

Мать я встретил в коридоре по пути в свою комнату – с двумя банками закатанных помидоров в руках. Она попросила меня забрать с чердака несколько кабачков, которые оставила у входа, и я поднялся по лесенке наверх. Да, все же стоило отстоять право сделать здесь свою комнату – когда еще я смог бы пожить под крышей. Чердак был больше моей комнаты и зала с кухней вместе взятых. Крыша была треугольной, но угол наклона был не слишком крутым, и сюда вполне влезли бы пара шкафов, например. Стол можно было бы поставить у невысокого, но широко окна в торце здания. А сейчас было обидно смотреть, как такое крутое место превратилось в склад для банок, ненужных инструментов и коробок со старыми вещами. Да, у этого пыльного и захламленного помещения был когда-то хороший потенциал. Я вздохнул, прихватил у порога кабачки и спустился вниз.

На “помощь” с ноутбуком ушло минут двадцать. Туда в очередной раз умудрились пробраться назойливые недобраузеры и фуфломессенджеры – видимо, установились вместе с чем-то нужным. Я пытался наглядно объяснить матери, как удалять ненужные программы через панель управления, но она была занята готовкой и не очень внимательно следила за тем, что я показываю на экране, только рассеянно кивала. В таком обучении смысла не было, и я просто поставил на ее ноутбук удаленный контроль, чтобы в следующий раз все можно было сделать из дома.

Пока я сидел в кресле и устанавливал нужный софт, мама на минуту вышла на улицу, а обратно за ней проскочил Кубрик. Побродив по залу, он сначала подошел к Чу и вгляделся в нее, но особого ответного внимания не получил – сестра только подула ему на морду и снова уткнулась в планшет. Кот направился на кухню – видимо, в надежде получить что-нибудь вкусное, но, сколько он ни терся о ноги, все было тщетно. Тогда он подошел ко мне и заметил, что я чем-то занят. Разумеется, ему это показалось идеальным временем, чтобы запрыгнуть мне на колени, так что даже после настройки удаленки на ноуте я был ограничен в передвижениях – мне всегда было сложно согнать с ног Кубрика, и не только в этическом смысле. Оставалось только развалиться в кресле поудобнее и включиться в разговор о том, что “пора бы уже перестать маяться дурью с этими съемными квартирами”, “возьми хотя бы с собой еды, в морозилке полно замороженных чебуреков” и “как там поживают твои игры на работе”. С темы переезда я мягко свернул при помощи Чу (сестра тоже явно готовилась съезжать, и теперь понемногу готовила почву), насчет еды мы долго обсуждали, что важнее – удобство и вкус или польза, и, как всегда, пришли к разным ответам, ну а о работе я рассказывал всегда настолько тезисно, насколько вообще возможно. Все равно мои родители не были фанатами игр. Мать ограничивалась кликерами на телефоне, с отцом мы иногда играли в футбол на приставке, да он когда-то в молодости застал первые шутеры и изометрические ролевки вроде дьяблы. Нынешняя индустрия игр совершенно теряла этих людей как покупателей. Сестра иногда увлекалась каким-нибудь интерактивным кинцом, но тоже уделяла не особо много внимания новинкам. Хотя во все, над чем я работал на студии, как минимум пробовала играть – просто из любопытства, свойственного людям, чьи друзья или близкие приложили руку хоть к какому-нибудь искусству. Все же у большинства людей было особенно отношение к “творцам” – возможно, из-за того, что их работу сложнее было считать именно работой, возможно, из-за того, что каким-либо творчеством занимались весьма немногие, возможно, для кого-то было трудно увидеть разницу между художником в широком смысле и работником индустрии развлечений. В любом случае, семья знала только о том, что я работаю над играми, а вот о том, что я пишу, понятия они не имели. Если все пройдет гладко, и Ни не начнет придираться к чистовику, уже через какой-нибудь месяц выйдет моя первая книга. Впрочем, я еще даже не решил, стоит ли ее публиковать под собственным именем.

Вскоре разговор какими-то неведомыми путями сместился на менее желательные темы. Мать интересовалась, не помирился ли я еще с Минс, и вздыхала о том, что было бы лучше, если бы мы с ней снова сошлись, потому что “кто еще тебя станет терпеть, кроме нее”. Надо сказать, Минс и правда нравилась моим родителям, а Чу, насколько я знаю, до сих пор с ней дружит. Да, основательно меня за два года оплели эти отношения. Но, на мое счастье, Кубрику надоело валяться, и он спрыгнул на пол, так что я был свободен. Я сказал, что мне нужно уходить минут через сорок и попросил позвать к ужину, удаляясь в коридор, подальше от ненужных тем.