Не время для драконов

Виктор и Тэль бежали по мягкому ковру палой листвы, проскальзывая сквозь облетевшие кустарники, мимо давно павших лесных исполинов, уступивших свет, воздух и землю молодым. Так бывает всегда, и нечего горевать об этом. Смерть есть орудие Жизни — не более того.

«Пьян я, что ли? Или это от холода?» — мелькнуло у Виктора. Сознание плыло. Гасло, растворяясь в тысячах лесных голосов, что со всех сторон нашептывали ему свои песни. Слов он не понимал… пока откуда-то из небытия вдруг не проступило лицо бабушки Веры. Да! Да, они вот так же бежали по ноябрьскому облетевшему лесу, прозрачному и звонкому, уже готовому принять снежный саван — после того, как Виктора слегка засыпало в каком-то овраге. Бабушка уронила туда свой серебряный медальон — единственное, пожалуй, украшение, с которым не расставалась. И он, со всей беззаботной детской готовностью помочь бабушке, стал спускаться по скользкому склону…

Странно. Словно повторяется все. Только нарастает, выходит на какой-то новый, более крутой виток спирали. Ведь и бабушка первым делом потащила его отмываться, и он, повизгивая от холода и восторга — мама никогда бы такого не позволила! — плескался в ледяной воде. А бабушка разводила на берегу костер — там, к счастью, оказалась целая гора валежника…

— Виктор, почему ты не стал с ними драться? — спросила на бегу Тэль. — Почему решил убежать?

— Бой без шансов на победу — удел дураков, — ответил Виктор. Никогда в нем не было тяги к таким вот красивостям, но в сказочном осеннем лесу слова показались уместными.

Тэль кивнула. С осуждением? С одобрением? Или просто — констатируя факт?

— Сейчас будет озеро, — сообщила она.

И как она здесь ориентируется? Действительно, местная.

Озеро исправно показалось, блеснуло серой сталью воды.

— Прыгай! — Тэль рванулась, словно и не отмерили они только что без малого километр. — Прыгай сразу, а то духу не хватит!

И, подавая пример, с разбегу влетела в озеро.

Впрочем, нет, не влетела — слилась с ним, без всплеска и брызг уйдя под воду с головой. А вот Виктор плюхнулся, словно бегемот.

Ледяная вода, казалось, жжет больнее настоящего пламени. «Сердце остановится, дуралей!» — запоздало подумал Виктор.

Но сердце и не подумало останавливаться.

Тэль неожиданно оказалась рядом — требовательный взгляд впился ему в лицо. Неожиданно Виктор понял, что не чувствует холода. И воды вокруг себя тоже. Словно он стал частью этого ледяного озерца — а потом вода и вовсе исчезла, обратившись в серую туманную дымку, и солнце неожиданно оказалось рядом. Далеко внизу раскинулась земля — яркая, зеленая, голубая и коричневая.

… Сердце яростно гнало кровь по жилам. Могучие мышцы, застоявшись, требовали боя. Тела своего он не видел — да и ни к чему оно было ему сейчас. Там, внизу, вздымались башни города — они росли, близились, он мчался к ним, зная, что его там ждут.

…Город был поражен страхом. Он, только что паривший в поднебесье, гордо шествовал, незримый, по его улочкам, пустым, словно во время мора. Он — Судия. Ему должно было судить здесь. И покарать, если надо.

…Потом он внезапно очутился во дворце. Точнее, он понял, что узорчатые, покрытые мозаикой стены вокруг него есть стены дворца правителя. Здесь люди уже были. Сгрудившись в дальнем углу, они избегали смотреть на него. На него — кого? Он по-прежнему не знал. Тела своего он не видел, точно в компьютерной игре-стрелялке. Вот только это была не игра, и они это знали, и он знал, И в который раз, с удивлением и яростью, подумал — как смеют преступать законы те, кто не в силах противиться его воле, кто не смеет поднять сейчас взгляд…

…И когда, то ли в последней вспышке гордости, то ли в приступе страха, тот, кто правил этим городом и этими людьми, все же посмотрел на него — он улыбнулся. Улыбка его была смертью. Приговором и исполнением.