Не время для героев

— Ломка типа. — Черкашин встал поодаль.

Олег сжался, сложив длинные, худые руки на груди, и повалился на бок. Он тихо упал на траву, точно был пуст изнутри. Из его рта вырвалось шипение, он ошалело, по-звериному, смотрел голодными глазами на товарищей.

— А я говорил, что он нас сожрет, — сказал Нео.

Миххик закатал рукав рубахи, протянул руку Топольскому.

— Пей, — сказал он. В глазах вампира, блеснул разум, еще не до конца подавленный сущностью персонажа.

— Жри, давай, а то Жека тебя в белку превратит, — пригрозил Нео. — В белку-вампира.

Олег трясущимися руками обхватил Миххика за локоть и впился в плоть.

Вскоре Савельев почувствовал легкое головокружение и положил Топольскому руку на плечо. Вампир изменился в лице: порозовел, посвежел. Лихорадочный огонь в глазах померк, но еще не погас.

Жека протянул свою руку.

— Приятного аппетита, — сказал волшебник. Олег облизнул окровавленные губы, вожделенно сглотнул, нерешительно глядя на манящие дорожки синих вен. — Смелей, — сказал маг. — И Олег не отказался.

Когда Жендальф ощутил навалившуюся ватную слабость в теле — отнял руку и, покачиваясь, пошел к костру, сел.

— Максим? — с нажимом сказал Миххик. — Тебе надо особое приглашение?

Нео нервно взглянул на похорошевшего Топольского, но до прежнего, естественного вида он еще не дотягивал.

Черкашин вытер со лба испарину, дрожащей рукой подкатил рукав.

— Я надеюсь, у тебя там все стерильно? — строго спросил плут.

Топольский уверительно кивнул, ухмыльнувшись.

— Жесть, тремор как у алкаша… — сказал Нео, глядя, как Топольский протягивает к нему дрожащие руки. Черкашин отвернулся, закусив губу. — Ай, мамочки!.. — вскрикнул он, ощутив, как клыки легко пробили кожу, и место укуса онемело.

Когда Олег закончил пить, у Черкашина подгибались коленки. Но, судя по всему, не от потери крови, а от аффекта.

— Вкусняшка, — протянул окрепшим голосом Топольский, облизываясь и нехотя выпуская запястье Черкашина. — Мы с тобой будем хорошими друзьями, — хитро сказал он поспешно уковылявшему прочь Черкашину.

— Тамбовский волк тебе друзья! — брезгливо сказал ему Нео, растирая место укуса.

Олег подошел к костру, сел на бревно рядом с Нео.

— Спасибо, — серьезно сказал вампир всем. — Виноват, перестарался вчера.

— Нормально, — отозвался Миххик, лежа на подстилке. — Для того друзья и нужны. Да, Максим?

— Угу, — кивнул Нео. — А как же. Вернусь домой, чеснока развешу по всей квартире, священника позову, пусть освятит, и кол заготовлю.

— Да перестань, — по-дружески похлопал его по спине Олег. — Между прочим, твоя кровь самая вкусная. В меру соленая, с мягкой кислинкой и слегка острая. Как я люблю.

— Со вкусом дрянного пива и чипсов, — сказал Жека, тоже ложась на кусок полотнища, которое дала им бабушка.

— Нормальное пиво… — буркнул Нео.

— Вы отдыхайте, я покараулю, — сказал Олег. — Уснуть сегодня точно не смогу — прилив сил после трапезы.

Жека и Миххик не возражали, и вскоре тихо засопели. Нео спать не собирался, он достал трубку и табак, закурил, глядя на пляшущий огонь. Темный лес отовсюду нашептывал свою колыбельную: перепевались сверчки, ухала сова, мерно дышал ветер в кронах деревьев. Живое пламя костра согревало, умиротворяло.

— Ты знаешь, — заговорил Максим. Топольский отвел взгляд от костра. — Я ведь тот сундук вскрыл. — Он помолчал, задумчиво пыхнул трубкой.

— И что там было? — спросил вампир.

Нео поджал губы.

— Ничего особенного: старый гребень для волос с отломленными зубьями, кружевной платок, скатерть, пара монет, мелочевка разная…

— Что украл? — поинтересовался Олег.

Нео хмыкнул, глядя на дрожащие хвостики пламени.

— В том и дело, что ничего. Не смог. Как открыл, монеты увидал — сердце екнуло, а потом вдруг такая тоска накатила, противно стало… Опустил крышку, замок навесил, закрыл. Не смог…

Топольский улыбнулся.

— Повезло, — очень серьезно сказал он. — Значит, персонаж еще не победил. Ты устоял, не поддался навязанной роли.

— Н-да… — протянул Нео, посипев люлькой. — Ладно. Пойду и я баиньки. От потери крови в сон клонит.

— Иди, — согласился Олег.

Черкашин отыскал среди вещей какую-то простынку, подложил под голову свою сумку, и лег.

Топольский сидел на бревне и слушал ночь. Он глубоко вдохнул шелковистый воздух, мерно выдохнул, и привычно взглянул в небо. Бездна над ним приветливо искрилась. Олег вспомнил, как в детстве любил засиживаться с отцом на крыльце их уютного дома за чертой города, и смотреть на звезды. Говорить о предстоящей рыбалке украдкой от мамы, мечтать… А потом отца не стало. Внезапно. И Топольскому больше не было с кем делить бездонное небо по ночам. Он жалел только об одном: что так редко навещал отчий дом, когда вырос. Променял звезды и отцовское плечо на шум вечеринок и пьяные компании.

Ладонь Олега дернулась, сжалась в кулак.

Память, боль и молчаливые звезды — вот и все, что у него осталось.

* * *