Не время для любви

Еще шахматные гении доказали, что даже пешка способна поставить мат. А уж если говорить про людские души, то и вовсе непонятно, чего ожидать от тех, кто не собирается быть под контролем. Ведь каждый из нас отчетливо понимал, что это не его война. Оставалось лишь дождаться, когда простая истина дойдет до Ланвельда и он явится с повинной, каясь и рассказывая обо всем, что творится в кругу приближенных к министру личностей. Без него мы не могли координировать свои действия с внешним миром, потому приходилось просто ждать и верить.

Он не мог не понимать того, что за каждым из нас идет охота. Это просто невозможно. Даже самый отмороженный и несмышленый уже бы спокойно догадался о собственной участи. Ланвельд не был идиотом и прекрасно отдавал себе отчет в том, что делал. И я не могла смиренно ждать, когда же он снизойдет до меня. Неугомонная натура требовала немедленно занять себя чем-нибудь. Вот только это что-то не приходило в голову. Самая адекватная мысль, блуждающая в ней, так или иначе возвращалась к блондину.

Хотелось немедленно подняться со слишком широкой для одного человека постели и пройти пять дверей до спальни Инетера. Не надевая на себя ничего, кроме полупрозрачного пеньюара и тонких стрингов в ажурный цветочек. Но головой я понимала, что это будет самая идиотская выходка из всех возможных. Никто не должен был догадаться о том, что нас связывает нечто большее, чем просто память прошлого. Это оставалось козырной картой, которую я припрятала в рукаве, и она все еще могла послужить мне верой и правдой.

Наверное, был вариант заявиться в таком виде к Тонсли, но, думаю, подобный финт ушами не сможет оценить ни одна из сторон, за исключением все того же Стиверса, который мгновенно догадается, зачем бы я пустила в ход откровенную провокацию. Чего греха таить, я и сама понимала, если до ушей Камелд дойдет, что я, вернувшись в Лондон, первым делом побежала не к ее муженьку, а в койку того, с кем мы якобы на ножах, у нее в голове мозг взорвется. Это окажется полным шоком для окружающих и тех, кто планировал моими руками убрать национального героя с политической доски.

Вздохнув с сожалением, я перевернулась на другой бок и постаралась успокоиться. Паникой и истерикой я все равно ничего бы не добилась. У меня и так слишком много проблем для той, кто только выполняет роль ректора. Как найти формулу яда, если у Камелд вообще нет уязвимых мест? Ее алиби продумано идеально. Любовница и лучшая подружка министра не могла совершить кровожадное убийство запрещенным веществом, которое не поняли бы ни в одной стране мира. Даже самые провоенные державы открестились бы от столь опасного яда.

Но все это не имело никакого значения для самой Инистры. Она действовала так открыто и бесстрашно, словно понимала, что на нее не выведет ничто в мире. Но так не бывает, и я знала это лучше всех. Сама едва с головой не попрощалась в Мексике. Слава Мерлину, успела унести ноги до того, как местные фараоны приехали меня вязать. Им удалось расстрелять лишь полноценную иллюзию, а не меня саму. Потому я смело могла сделать вывод о том, что чего-то да останется.

Нужно только понять, где искать зацепку. Как с тем ремнем, после которого мне в голову пришла гениальная по своей простоте и элегантности мысль. Вот только что в очередной раз даст эту самую подсказку? Как поймать лжецов на обмане, если вся их жизнь – один сплошной блеф? Мне срочно нужен был связной, но почему-то мой бывший напарник и любовник не торопился прилетать в своей оборотнической форме. Хотя мы условились, что связь каждые десять дней или в экстренных случаях, когда я пошлю сигнал через вшитую в запястье микросхему. Но ни того, ни другого не было, а прошло почти три недели. Это меня тоже начинало беспокоить.

Голова просто пухла от всевозможных мыслей и непонимания происходящего. Я, словно белка в колесе, бежала и бежала, но не понимала, как остановиться. Водоворот утягивал все глубже, не давал вынырнуть на поверхность и вдохнуть. Он петлей затягивался у меня на шее и не позволял вырваться из ловушки. Стены постепенно сужались и начинали давить. Казалось, еще мгновение – и я просто сойду с ума. И как относиться к неизвестному свободному члену, который неожиданно появился в уже решенном уравнении?

Все это будоражило мой разум и фактически взрывало мозг. Но я упорно лежала, раскинувшись звездочкой на постели, и пыталась проанализировать подобные исходы. Какова вероятность ошибиться в первичном коэффициенте и не решить вообще ничего? Почему все были так уверены, что смерть Канвижера сойдет им с рук и сядет обязательно либо Ланвельд, либо Стиверс? Посадить последнего вообще трудно. Он бы первым узнал о приказе на арест и мог спокойно заблокировать его, назначив самую простую камеральную проверку действий следаков, занимающихся его делом.