Не время для шуток

Холодильник, увешанный магнитиками и разноцветными записками. Обвалившаяся кафельная плитка. Огромная алюминиевая кастрюля на плите. Заваленная грязной посудой раковина. Стопка относительно чистых тарелок на столешнице.

Маканина вспомнила о своем желании побыстрее оказаться на улице. Но путь к спасительному выходу ей преграждали велосипед и странная женщина. Поэтому она оставалась сидеть, совершенно расстроенная и потерянная.

– Держи! – Галкин поставил перед ней глубокую тарелку с большим куском торта. – Маленьких ложек нет, ешь большой.

Сказал он это так, словно есть торт из глубокой тарелки было чем-то само собой разумеющимся, а вот большая ложка вместо маленькой – это ненормально. Хорошо хоть, половник не предложил.

– Мать! – внезапно гаркнул Серега, и Маканина вздрогнула. В прихожей звякнул упавший велосипед. – Да оставь ты его, там гвоздь сломался.

Олеся затравленно оглянулась. Как же ей сейчас хотелось оказаться за тридевять земель, в тридесятом царстве, отгороженной двадцатью заборами от этого стола! Но приходилось сидеть на месте.

В кухню вошла галкинская мамаша. Серега глянул на нее и поморщился.

– Мать, без тебя справимся.

Женщина никак не отреагировала на эту грубость. Она внимательно смотрела на Олесю. Маканина встретилась с ней взглядами и на секунду выпала из реальности.

Мать Галкина была на удивление красивой! Эту красоту невозможно было описать. Нос, губы, тонкий овал лица, завитушки волос… Все вместе производило сногсшибательное впечатление. Теперь было понятно, в кого у Галкина этот отзвук внешней красоты – в мать. Красоту ее не портили даже седина и морщины.

– Сережа, перенеси все-таки аквариум в комнату. – Женщина забрала у Галкина упаковку с чайными пакетиками, с которой тот бился уже некоторое время – никак не мог снять прозрачную упаковку. – Это Васин зверь, вот и поставь его Васе на стол.

Догадавшись, что говорят о нем, зверек вылез из опилок и с опаской посмотрел на сидевших за столом. Был он похож одновременно на всех грызунов сразу. От кролика у него были круглые продолговатые ушки и сильные задние ноги, от суслика – длинный хвост с кисточкой, от хомяка – круглое пушистое тельце, только раз в пять больше.

– Пусть готовится, что его тоже когда-нибудь сожрут. – Галкин вырвал из рук матери открытую коробку, достал два пакетика и бросил их в чашки. Щелкнул, выключаясь, чайник. – Васька! – Мокрая тряпка перелетела через всю кухню и шлепнулась где-то в коридоре. – Не выкинешь этого грызуна, я тебя самого скормлю морским свинкам!

– Я тоже торт хочу, – раздалось в ответ из коридора.

– Набежало дармоедов! Стул тащи!

Серега покопался в мойке, извлек оттуда тарелку и шмякнул в нее очередную порцию торта.

Женщина все еще продолжала стоять около холодильника. Видимо, она привыкла к резкости сына и не обращала на нее внимания.

– Как твой вечер? – спросила мать, складывая руки на груди.

– Обломался мой вечер. – Галкин сел на табуретку и тут же стал на ней раскачиваться. – Мы решили перенести его в нашу кухню.

В недрах квартиры затрезвонил телефон. Призыв его был неубедителен, потому что трубку брать никто не спешил.

– Да! Это Маканина. – Серега ткнул ложкой, с которой только что слизнул кусочек торта, в сторону Олеси. – Я тебе про нее говорил.

– А, Оленька! – обрадовалась мама.

– Олеся, – привычно поправила Маканина.

– Сережа мне рассказывал, как вы в Ленинграде…

Закончить фразу она не успела. В коридор въехал стул, зацепился за стеллаж и застрял. Галкин-младший с громким пыхтением пытался продвинуть его вперед, но только бестолково стучал им о невидимую для него преграду.

Галкин вскочил, оттолкнув табуретку, и ринулся в коридор.

– Да подойти ты к телефону! – крикнул он в недра квартиры, выдергивая стул из засады. – Танюха, подними свой зад.

В полной тишине раздалась прощальная трель, и телефон смолк.

– Абонент недоступен, – отозвалась Танюха, и вслед за ее словами в комнате что-то обвалилось.

– Мать, не стой на пути! – снова прикрикнул на женщину Серега, проходя со стулом из коридора в кухню. Галкинская мамаша отступила к раковине, но из кухни не ушла.

Олеся вертела головой, не понимая, что происходит. Мать Галкина стояла, сложив руки на груди, и спокойно смотрела на сидевших за столом. Шустрый Василий уже пристроился на месте брата и ловко орудовал ложкой в его тарелке. Серега бухнул стул на крошечном пятачке пола между пакетами, кастрюлями и мешком с мусором, дал Василию подзатыльник и придвинул к себе другую тарелку.

– Ну, че, весело у нас? – подмигнул он ошарашенной Олесе, отправляя в рот здоровенный кусок торта. – Это еще тихо! Вот проявится Танюха, тогда заживем.

Словно услышав свое имя, в коридоре возникла Танюха.

– Да заберите вы свой телефон! – крикнула она, кидая в брата телефонной трубкой. Аппарат стукнулся о холодильник и обиженно звякнул.

– Откуда такое имя – Олеся? – Женщина переложила пару тарелок из стопки на столешнице в раковину и посмотрела на Маканину. – Что-то от Куприна…