Не время для шуток

– Вот, хорош гусь! – фыркнула Олеся, отрезая себе кусок хлеба и придвигая банку с вареньем, летний подарок от бабушки. – Через час! Да я уже около школы была! Зачем звонить-то? И правда – больной! Причем на голову. Мне еще Быковский советовал никуда не ходить. Надо иногда слушать умных людей!

– Надо, – согласился отец и улыбнулся. После того как от них ушла мама, отец стал очень скупо улыбаться. Одними губами, вернее даже, лишь уголками губ. Чуть дрогнут – и застынут. Вот и вся улыбка. А глаза все такие же, серьезные.

– А Лизка тоже хороша! – не забывая делать себе бутерброды, болтала Маканина. – Представляешь, она все знала и мне не сказала.

– Представляю, – устало кивнул отец.

– А я еще торт купила…

Дзинь, дзинь, – напомнил о себе дверной звонок.

– Это к тебе? – В лице отца появилось беспокойство. Он не любил гостей, не любил всего того, что отвлекало его от работы. Поэтому Олеся старалась к себе никого не приглашать. Разве что Лизу. Но это теперь в прошлом.

– Курбаленко пришла извиняться! – крикнула Маканина, берясь за дверную ручку. А мысленно подумала: «Что это я так развеселилась? Неужели и правда все плохое заканчивается?»

И даже в зеркало глянула, что старалась делать пореже – своим отражением она вечно была недовольна. Но сегодня после прогулки под дождем, после душа на ее всегда бледных щеках даже румянец появился. Вот тебе и ноябрь месяц!

Щелкнул замок.

На пороге стоял улыбающийся Галкин.

– Ты так быстро убежала! – Он бесцеремонно шагнул в прихожую и стал оглядываться. – А что, у вас неплохо.

– Ты зачем пришел?

Настроение мгновенно испортилось. Олеся боролась с диким искушением вытолкать Галкина за дверь. Но вот так с ходу кидаться на человека было как-то неудобно.

– Так я и говорю – че бегаешь? Я «до свидания» сказать не успел. Да и вообще – ты зонтик забыла.

В руках у него действительно был Олесин зонтик, с него капала вода.

– Кто там? – Отец выглянул из кухни.

– Это… – Олеся схватила Галкина за руку и повлекла за собой. – Это Быковский, – крикнула она в сторону кухни. – Он сейчас уйдет! – Она протащила Серегу по коридору и втолкнула в свою комнату. – Ты зачем приперся? – зло посмотрела она на незваного гостя.

– Я же говорю – зонтик принес. – Галкин по-деловому прошелся вдоль стены, разглядывая фотографии. – А че ты меня Быковским обозвала? Папаньки боишься?

– Как ты узнал, где я живу? – Олеся готова была убить бестолкового одноклассника. Какого лешего его сюда принесло?

– Мне Курбаленко сказала. – Галкин щелкнул по носу игрушечную собачку, сидевшую на столе, взял в руки фотографию в рамке.

– Ты небось вместе с ними сюда и пришел? – Маканина вырвала у него фотографию и швырнула ее на кушетку.

Лето. Дача Курбаленко. Они с Лизой сидят на грядках, в руках у них большущие спелые ягоды клубники. Снимок этого года.

– Ну да. – Галкин остановился около книжных полок, склонил голову, читая названия. – Лизка все спрашивала, сильно ли ты переживала, что никто не пришел.

– И что же ты сказал?

Олеся подошла к окну. На лавочке кто-то сидел. Отсюда, с восьмого этажа, да еще при свете уличного фонаря, видно было плохо, но она готова была поклясться, что там – Рязанкина, Васильев и Курбаленко. Ждут, чем все закончится. Цирк устроили, а себе заказали билеты в первом ряду!

– Сказал, что на фиг нам сдалась их вечеринка, мы неплохо у меня посидели. Торт был вкусный. Они много потеряли, что не захотели встречаться.

«Господи! – взмолилась Олеся. – Ну, почему ты создаешь таких идиотов?» А вслух спросила:

– Все?

– Ну да. – Галкин вернул на место книжку и задвинул стекло на полке. – Они просили, в следующий раз, когда мы соберемся ко мне, их тоже позвать.

– Непременно!

Олеся оторвалась от окна и глянула в улыбающееся лицо Галкина.

– А ты че? Здесь живешь? – развел он руками. – Тесновато. А батя где?

– В кухне, – бросила Олеся, соображая, как бы поскорее выпроводить Серегу. Выталкивать такого здоровяка бессмысленно – если упрется, его не сдвинешь с места. Еще шуметь начнет. Придется потом все отцу объяснять.

– Во как! А я думал, вы вместе с батей, в одной комнате.

– Щаз!

Нет, намеков он не поймет, лучше в открытую.

– Все посмотрел? Тогда иди отсюда!

– Ну да, – закивал головой Серега, делая шаг в сторону двери. – Ну, я, если чего, позвоню.

– Слушай, Галкин, – не выдержала Олеся. – Ты, если что, позвони Курбаленко. Я смотрю, она к тебе неравнодушна? Скоро станешь поверенным всех ее сердечных тайн.

– Не, ну, я че? – растерялся Серега.

– Вот именно, что ниче! – Маканина начала наступать на него, и Галкин был вынужден попятиться. – Не подходи ко мне больше, понял? Все, топай!

– Да ладно тебе! – Серега бочком пробрался к выходу. – Подумаешь – кинули… Впервой, что ли? День побесятся, а завтра все забудут.

На этом многообещающем «завтра» он и закрыл за собой дверь.

– Лель! – позвал отец.

От этого имени в душе у Олеси поднялся такой ураган, что она готова была стены крушить.