Не время для вечности (СИ)

Я стал вспоминать, как садилась она на качели, я забирался рядом и мы весело летели вниз, над прудом, распугивая важных лебедей и уток. Я целыми днями пропадал в лесу с Асури, но отец мне ничего не говорил.

Знал ли он, видел ли он мое состояние? Смогу ли я спросить у него разрешения на брак? Его отцовское благословение. Здесь сердце мое сжалось, я не хотел думать о том, что с ним произошло что-то... Я сам видел, как казнили вчера безвинного брахмана на площади. Его закололи словно пса. Неужели с моим отцом поступят так же?

Моя медитация прервалась, разорванная чувствами. В гневе я бросился на влажные стены, заросшие скользким мхом. Я бил их своими непривычными к насилию кулаками, и стены тихо принимали мои удары.

Неожиданно тяжелая дверь отворилась. Вместо еды и питья мне принесли весть о моем освобождении. Но почему?

- Давай выходи скорее, а не то останешься гнить здесь и потом мы бросим твое жалкое тело на съедение псам!

Я медленно вышел и увидел вокруг себя только пустынную, выжженную солнцем, землю.

- Город там, - злобный охранник указал мне путь на восток, и я побрел в ту сторону.

- Держи! - крикнул он мне и, обернувшись, я поймал флягу с водой. - Тебе это понадобится.

Я поблагодарил его, откупорил флягу и, сделав несколько жадных глотков, направился к Городу.

Наступила ночь, было темно и прохладно. Высоко в небе сияли тысячи ярких звезд, составляя восхитительный космический ансамбль, но я думал только о том, чтобы быстрее добраться к Асури и не остановился на отдых.

Меня не отпускала тупая боль, поселившаяся в области сердца, и когда я нащупывал эту боль, то чувствовал, как горячие слезы заливают лицо моей возлюбленной.

К утру я подошел к Городу. Вдали высились неясные очертания громадных стен, огибающих его по всему периметру. Я стал обходить Город, и, когда вышел на дорогу, ведущую к реке, было уже совсем светло.

Ночные птицы, кричавшие в ветвях деревьев, умолкли, а зыбкий туман, прежде стелившийся по земле, растаял в нежных лучах солнца, взошедшего, словно звезда надежды.

Я был уже близко к Реке, и от усталости все мои чувства притупились, но вдруг в зеленых водах, неспешно текущих в сторону океана, я увидел ее. Сердце бешено забилось.

Прекрасные длинные волосы были неаккуратно сбриты, лицо осунулось, но я сразу узнал мою милую. Отбросив усталость, я бросился к ней.

Асури стояла по пояс в воде, прозрачные струи стекали с багряного сари, расшитого золотыми цветами, ее глаза широко раскрылись, когда она увидела меня: 'Любимый, ты жив!'

Я только успел подхватить ее на руки. Нужно было быстрее добраться к дому.

Внутри был беспорядок. Золотые статуэтки отца, стоявшие раньше на столике напротив входа, были похищены.

Из первой комнаты слышен был всхлипывающий голос. Там, на кровати в углу, я обнаружил сестру, которая лежала в горячечном бреду. Нандини была покрыта потом и то шептала что-то на санскрите, то вскрикивала.

Я быстро положил Ишу на постель в своей комнате - она была еще в обмороке - и побежал к сестре.

Когда я стал отирать ее лоб смоченной в воде тряпкой, она вдруг вцепилась руками в мои запястья и громко закричала, как подбитая птица.

- Нандини, это же я, Джагай!

Она на минуту открыла глаза, омраченные болезнью и прошептала: 'Отца больше нет', а затем снова стала бредить. Из моих глаз потекли слезы.

Я зашел в свою комнату. Асури лежала и смотрела на изображение льва, которое стояло на низком столике. Лев был очень красивый, сияющий, он стоял на задних лапах, его пасть была открыта, а длинная грива развевалась на ветру.

- Асури, милая, как ты? Мне нужно сходить за целебными травами для сестры. Она в горячке. Она сказала, что нашего отца больше нет.

- Как и моего... Иди, Джагай, я сейчас встану, посижу с ней.

Я побежал в лес, небо над моей головой быстро темнело. Раздавались оглушительные звуки - гремел гром.

Вспышка сияющим ранением рассекла небо и ударила в дерево. Оно воспламенилось как сухая трава, но хлынувший ливень быстро затушил его.

Я спрятался в старом баньяновом дереве, чтобы переждать, - за пару метров было ничего не видно из-за яростных струй, избивающих землю. Здесь я был под защитой древнего дерева. Лишь кроткие холодные капли долетали до меня и, падая на шею, напоминали, что я еще жив.

Как только дождь стал слабее, я поклонился баньяну и поблагодарил его, а затем, в мокрой траве отыскав нужные травы, стремглав понесся домой. Когда я вбежал в комнату, весь мокрый, то увидел, что Асури обтирает сестру прохладной водой, а та мирно спит.

- Ее жар спал, - сказала она, но я все равно растолок листья лечебных растений с небольшим количеством воды и смазал этой пастой лоб Нандини, шепча мантры.

Мы не спали всю ночь. Сидели рядом с постелью моей сестры и почти не говорили, боясь потревожить ее сон.

Утром Нандини открыла глаза. Она сказала спокойно:

- Отца больше нет. Его убили на площади, как животное. И снова закрыла глаза, из уголков ее глаз сочились слезы.

- Иди отдохни, Джагай, - сказала она, и ее слегка рассеянный взгляд упал на Асури, которая сидела рядом с покрытой головой.