Не время паниковать

После того как они ушли, Зеки жестом предложил мне сесть на диван, что я и сделала, и этот диван оказался удивительно мягким. Я, можно сказать, провалилась в него, так, что ноги не доставали до пола, Зеки же сел в оранжевое кожаное кресло, в котором его тело обрело идеальную опору. Я попыталась устроиться поудобнее, однако диванные подушки буквально втягивали в себя мою задницу. Может, это был диван-кровать? Не знаю. Положеньице так себе, и для подобного рода встреч старых друзей нужна другая мебель.

— В общем… — начала было я, и, разумеется, одновременно со мной заговорил Зеки:

— Я читал твою книгу.

— О, круто.

— Она мне понравилась. Я читал все твои книги. Они по-настоящему хороши. Больше всех мне нравится твоя первая, потому что я помню, как ты ее писала.

— Если честно, я надеялась, что ты ее прочтешь.

— И я ее прочел, — сказал Зеки и после паузы продолжил: — Ты ведь замужем? И у тебя есть ребенок. Поверь, я тебя не разыскивал. Я… просто… об этом написано в биографической справке в книге.

— Все нормально. Правда. Я искала тебя в интернете, так что мы квиты. Действительно, я замужем, и у меня маленькая дочь. Единственная. Джуни.

Зеки кивнул с таким видом, будто вся эта информация им уже проверена.

— А у тебя… ты… как бы?.. — Я не знала, о чем именно его спросить.

Он живет в доме своего детства. Чем он живет? Ну почему я такая нелепая? Мне ведь этого хотелось. Мне хотелось все про него знать, но в то же время было так странно: находиться с ним рядом и сознавать, как много воды утекло.

— Нет, я не женат. И детей у меня нет. Абсолютно.

— Ясно, — сказала я.

— У меня есть подруга, — продолжил Зеки. — То есть у меня их было несколько, но теперь одна. Ее зовут Нита. Она учительница. Она очень хорошая.

— Это прекрасно, Зеки.

— Да, — согласился он.

Я собиралась спросить его про работу, но он меня опередил:

— Я действительно живу здесь с матерью и отцом. Так было не всегда. Я жил и в других местах. Учился в художественной школе. Переезжал с места на место. Но… не знаю. У меня были некоторые проблемы. Думаю, они есть и сейчас.

— Все нормально, Зеки, — сказала я.

Он, видимо, чувствовал себя ужасно неловко, и мне стало больно при мысли о том, что он думает, будто я вправе его судить.

— У меня диагностировали биполярное расстройство, но на это ушло некоторое время. Вначале врачи допускали, что это другое. Понадобилось немало времени, чтобы во всем этом разобраться. Больницы… Медицинские препараты… Куча разных препаратов, потому что некоторые мне не подходили. Я переезжал, устраивался на новом месте, но потом или что-нибудь случалось, или я чувствовал себя как-то не так и снова возвращался домой. Ну а теперь я живу здесь постоянно. Мне это подходит. Все нужные мне врачи здесь. И мне здесь все знакомо.

— Это хорошо, — сказала я. — А твои мама и папа… они как… по-прежнему вместе?

Зеки рассмеялся, и мне стало от этого радостно.

— Да, они вместе. Это странно, однако, когда мы вернулись в Мемфис, мой отец как будто осознал, что ужасно вел себя с нами. Ему было очень стыдно. И он взялся за ум. Помогал присматривать за мной. И мне кажется, они по-настоящему друг друга любят. Я провожу с ними много времени, поэтому, думаю, я бы знал… Сейчас лучше, чем… чем было раньше.

— А чем ты занимаешься? Я имею в виду, ты работаешь или…

— Подвизаюсь в искусстве. Я контуровщик. Обвожу тушью рисунки для разных издательств, выпускающих комиксы.

— Подожди, что ты делаешь? О, это же реально круто, Зеки.

— Я много обвожу для «Марвел». Обводил для «Ди Си». По их представлениям, я не вполне гожусь на роль самостоятельного художника, но главное, что у меня здорово получаются контуры, понимаешь? У меня здорово получается обводка тушью чужих работ, я таким образом их улучшаю. И мне проще, когда у меня уже есть материал, с которым я могу работать, не увлекаясь им слишком сильно.

— Я не видела твоих работ в интернете, — сказала я.

Мне захотелось тут же поискать их в телефоне, но я не могла оторвать взгляд от Зеки, отчаянно стараясь сопоставить мальчика, которого я помнила, и мужчину, сидящего передо мной. И чем дольше я слышала его голос, тем легче это становилось.

— Я указываю инициалы. Что-то вроде тега: БИБ. Но даже с его помощью вряд ли ты найдешь много информации обо мне и моих работах в интернете. Не сказать что контуровка вызывает у кого-либо повышенный интерес. Писать об этом как-то не принято. — Зеки несколько секунд помолчал, глядя прямо мне в глаза. — Но у меня это здорово получается. Уж я-то знаю.

— Не сомневаюсь, — сказала я, думая, конечно же, о нашем постере и контурах на нем.

Я почти забыла, зачем пришла: такое потрясение я испытала, оказавшись так близко к нему, настолько странным было мое восприятие времени в этот момент. И я знала: то, что я собираюсь ему сказать, эту магию разрушит.

— Зеки…

— Я хочу попросить у тебя прощения, — неожиданно произнес он с немного восходящей интонацией, и голос его дрогнул. Он прерывал меня всякий раз, когда я собиралась сказать ему то, что должна была сказать, будто заранее боялся того, что услышит. — Прости меня, Фрэнки, пожалуйста.