Не ври мне (ЛП)

Натан поднялся с пола и отошёл на шаг. Его обнажённое тело выделялось в темноте, как жестокое видение. Высокий, массивный, с бледной кожей, но совсем непохожий на греческие статуи, которые я столько раз видела в Уффици. Он был живой. Его мышцы двигались, напрягались. А лицо, хотя и неподвижное, выражало бесконечность различных эмоций и желаний. Натан облизал губы, не отрывая взгляда от моих глаз.

— Ты не должна понимать. Ты просто должна играть. Возьми скрипку.

То, как к концу фразы сломался его голос, заставило меня дрожать с головы до ног. Так же, как раньше между нами никогда не стоял вопрос только секса, теперь дело было не только в музыке.

Я поднялась с дивана и направилась к выходу, где в кожаном футляре хранила свою Amati. С каждым шагом я чувствовала, как всё больше и больше опасность сжимает моё дыхание. У меня тряслись руки, я не могла себя контролировать. Слишком напряжена, чтобы играть, но я была уверена, что не смогу избежать этого.

Сама ему предложила.

Обещала сделать всё что угодно.

И ему нужна была моя музыка — моя душа.

Я подняла крышку, а затем ткань, в которую заворачивала скрипку. Поднесла инструмент к груди и крепко прижала, а свободной рукой достала из футляра смычок. На мгновение я замешкалась, пока не увидела в зеркале рядом с дверью образ решительной женщины. Женщина, в глазах которой сиял свет, которого я никогда раньше не видела.

Я была готова. Для него.

Я повернулась к Натану и посмотрела ему в глаза. Положила скрипку на плечо и заняла позицию. Смычок задел струны, готовый заставить их вибрировать.

— Что ты хочешь, чтобы я сыграла?

— Играйте то, что подсказывает тебе сердце.

Это тоже было испытанием, я поняла в тот же миг. Закрыв глаза, я отпустила себя. Никакой партитуры, никакого принуждения. Просто огромное желание выпустить клубок эмоций, перехватывающих дыхание.

Музыка началась мягко, медленно. Временами тревожно. Она рассказывала о той ночи, когда мы с Натаном обнимались перед камином, о том, как он рассказал мне правду…

Его пальцы коснулись моего бедра, заставив подпрыгнуть.

Натан подошёл ко мне тихо, незаметно для меня.

— Продолжай, — прошептал он, встав за моей спиной.

Я немного повернула туловище, ровно настолько, чтобы увидеть наше отражение в зеркале у входа. Было темно, но я могла различить его внушительную фигуру, стоящую позади меня. Его пальцы медленно скользили по моему телу. Движения были изучающими, он хотел развязать узел моего халата… и так и сделал. Ткань медленно сползла по телу, обнажая. Под ним на мне была простая сорочка, но я не ощутила холода. Его пальцы были горячими, а мощь тела за моей спиной окутывала теплом.

Натан играл с одной из бретелей, в то время как мелодия, которую исполняла я, становилась медленнее и чувственнее. Я давала жизнь тому, что было внутри меня, тому, что чувствовала. Я не могла лгать или прятаться.

— Дыши, Миранда, — прошептал он. — Мы начинаем.

Натан положил руку мне на колено, под подол сорочки, и медленно её задрал. Музыка резко ускорилась. Его пальцы прошлись у меня между бёдер. Я задыхалась, громко стонала. Но не переставала играть.

— Натан… — я запрокинула голову назад, упираясь ему в грудь, — я больше не могу…

— Сделай это для меня, — прошептал мне на ухо.

Сорочка сползла с плеча; ткани было недостаточно, чтобы защитить меня от его желания, его рук и жара, когда наши тела тёрлись друг о друга. Моё дыхание стало прерывистым. Мне нравилось ощущать близость Натана, знать, что он возбуждён, и не иметь ни малейшей идеи о том, что он собирается со мной сделать. Мелодия стала медленной, нежной.

Отрывистой.

Я громко застонала. Ласки Натана в точности повторяли музыку, которую я играла; его пальцы рисовали множество кругов от моего колена до паха. Иногда он прикасался невесомо, иногда массировал или щипал. Я не знала, считать ли это ухаживанием или пыткой. Единственное, чего я хотела, это чтобы он решился и заставил меня потерять голову по-настоящему. Я чувствовала, как неудовлетворённо пульсирует лоно, я была на грани, впрочем, возбуждение Натана было не меньше.

Я намеренно ускорила темп музыки. Надеялась, что он решит сдвинуть на мне трусики и возьмёт меня. Однако Натан этого не сделал. Ласки стали жестокими, прикосновения превратились в шлепки. Кожа на бёдрах горела, скрипка оживлённо звучала собственной жизнью, пока он шептал непристойности за моей спиной.

— Натан, пожалуйста…

Он снова шлёпнул, и от боли тело окатило волною дрожи; потом спустил обе бретели и обнажил мои груди. Укусил меня за плечо, выдавая то же разочарование, которое печалило и меня.

— Возможно, мы проводим вместе последнюю ночь, — его голос был хриплым, осипшим, — позволь мне сделать её незабываемой.

Он выхватил скрипку из моих рук и положил на стол рядом с нами. Я откинула руки назад, в поисках его лица и большего контакта. Я трепетала от напряжения, удовольствия, боли…

Натан укусил меня за мочку уха.

— Миранда, как сильно ты хочешь меня?

Я снова вздрогнула, не в силах ответить.

В воздухе звучала другая музыка. Влажные звуки, вздохи.

Стоны.