Не все были убийцами (История одного Берлинского детства)

Полумертвые от страха мальчишки прижались к стене дома, уткнув головы в колени. Внезапно русские вытащили из ящика толстые кольца колбасы и подошли к детям.

Солдаты подняли их с земли, сунули в руки каждому по кольцу колбасы и вытолкнули их на улицу. Верзила в пилотке что-то прокричал им.

«Что, что он говорит?» — дергала Мартхен за руку мать.

«Погоди-ка».

Мать подошла к забору, разделявшему оба садовых участка.

Смертельно уставшие мальчишки в нерешительности стояли на улице, не двигаясь с места. Русский что-то закричал и захлопал в ладоши, как будто хотел их спугнуть. Потом он прокричал матери что-то по-русски.

«Идите домой», — перевела мать. — «Скажите вашим матерям — война окончена».

Мальчишки разбежались. Русский в восторге хлопал себя по ляжкам. Затем, схватив ящик, он бросил нам через забор оставшуюся колбасу.

Мартхен тут же ушла в дом. Ей ни на секунду не приходила в голову мысль, что мать знала о разыгранном перед ними спектакле.

«Он говорил тебе, что собирается делать?»

«Нет, ничего он мне не говорил. А даже если и сказал бы что-то, я ничего не смогла бы изменить».

Тридцатого апреля к нам в гости приехали Редлихи. На мой вопрос, участвовал ли Рольф в боях, тот ответил отрицательно. «Отец спрятал меня в подвале. Да меня никто и не хватился — уже некому было».

Редлихи приехали к нам на своих старых велосипедах и очень удивлялись, что их велосипеды до сих пор не забрали русские. «Даже старые кофемолки вроде нашей у них высоко ценятся», — рассказывал Рольф.

«Вы все еще живете в своем доме?» — спросил я.

«Ну конечно. Русские в таких развалюхах селиться не будут. Отец займется домом, когда они уйдут. Он обещал мне восстановить дом полностью».

С помощью старого Редлиха мы с Рольфом уговорили мать и Мартхен отпустить меня в Вальдесру. «Может, удастся уломать Василия, и он отвезет нас на машине», — предложила мать.

Однако я непременно хотел ехать вместе с Редлихами. После того как старый Редлих твердо пообещал матери соблюдать предельную осторожность, мы отправились в путь.

Однако недалеко от Вальдесру нас все же остановили. Из встречного грузовика выпрыгнули русские с криками «Часы, часы!»

Ни у кого из нас часов не было. Тогда русские забрали наши велосипеды, погрузили их в кузов грузовика и поехали дальше. Мы были уверены, что даже если бы у нас были часы, велосипеды все равно бы отобрали. Остаток пути мы шли пешком.

Наконец мы добрались до места. Вальдесру (мать называла его захолустьем) встретил нас полной тишиной. Все словно вымерло. Дом Редлихов постепенно приобретал жилой вид. Половина дома оставалась полностью разрушенной, и сквозь проломы можно было заглядывать в уцелевшие комнаты. Внутренняя лестница, ведущая на второй этаж, была в полном порядке. Дверь, закрывавшая вход в уцелевшие помещения, была отремонтирована и выглядела потрясающе. Кухня снова переместилась из гаража на прежнее место. Запасы были водворены обратно в подвал. Почти вся сантехника была невредима, из крана вода текла в стоявший на полу таз. Однако восстановительные работы на кухне еще не были закончены. После того, как я все осмотрел и по достоинству оценил работу старого Редлиха, мы с Рольфом решили отправиться в наш лес.

«Только не заходите слишком далеко», — предупредил нас старый Редлих. — «Теперь в лесу полно всякого сброда».

«Русские?» — спросил я.

«Нет, там окопались бомжи. Они собираются в банды, могут даже ограбить. А добычу делят между собой. Такие вот дела».

«Отец преувеличивает — хочет напугать нас», — объяснил мне позднее Рольф. — «Я наверняка знаю — там повсюду валяются целые куски от русских „катюш“. А какой адский грохот стоял, когда они в первый раз ударили! У нас в лесу можно собрать много интересного».

Старое место, где мы обычно искали бомбовые осколки, было совершенно пусто. Ни одного осколка! Выругавшись, мы побежали дальше, по направлению к Кепенику.

Вдруг на обочине дороги мы увидели две сидевшие на земле человеческие фигуры. Один сидел, прислонившись к дереву, второй — на куче мха недалеко от первого. Он что-то жевал.

«Это не бомжи», — прошептал Рольф. — «Тот, который жует — русский».

«А второй?»

«Отсюда не видно».

Мы осторожно подошли ближе.

«Господи, да это же немец! И оба сидят рядышком, как два приятеля!»

«Немец не пехотинец», — тихо сказал я. — «Это парашютист-десантник. Видишь, какая у него форма! Сидит тихо-тихо, а этот русский лопает».

«Хоть бы с соседом поделился!» — добавил Рольф.

Мы подползли к немецкому парашютисту совсем близко. Я даже мог дотронуться до него. Русский видел нас, но наше присутствие, казалось, ему совсем не мешало. Я заглянул немцу в лицо.

«Черт побери, да он же мертвый!» — испуганно сказал я. — «Мертвее не бывает!»

Рольф подполз поближе. «И совсем не воняет. Оба, наверное, тут как раз и повстречались».

На шлеме немца мы увидели пулевое отверстие.

«Ему выстрелили в голову», — сказал Рольф. — «А кровь, наверное, вытекла внутрь шлема».