Не все кошки серы

— У нас каждый посетитель может рассчитывать на конфиденциальность! Мы не болтаем о наших гостях! Если мы будем рассказывать, кто посещает наше кафе, распадется столько семей и разразится столько скандалов, что шум докатится до Москвы!

Отступив на шаг от стола, поборник крепкой семьи театральным жестом указал на фотографию Алисы и закончил:

— Я не буду даже смотреть на вашу знакомую!

— Дорогой, — Леня откинулся на спинку стула и посмотрел на служителя с затаенной нежностью, — дорогой мой, я вовсе не покушаюсь на репутацию вашего заведения.

Я глубоко уважаю ваши чувства. Они безусловно делают вам честь. Я знаю, что репутация — это святое, но и вы поймите меня: моя сестра, моя родная младшая сестренка ушла из дома три дня назад и не вернулась, и теперь я безуспешно ищу ее по всему городу! А вы не хотите даже посмотреть на ее снимок!

Официант заколебался. Его лицо выражало мучительные сомнения.

Чтобы подтолкнуть его в нужном направлении и усилить достигнутый эффект, Леня прикрыл рукой глаза, понизил голос и проговорил, с трудом сдерживая рвущиеся из груди рыдания:

— Моя сестренка.., моя маленькая девочка… Я был ей вместо отца и вместо матери…

Наши родители умерли, когда ей было всего пять лет…

— Маленькая девочка? — переспросил «попугайчик». — Но мы не пускаем маленьких детей!

— Это только для меня она была маленькой девочкой! — простонал Маркиз. — А так она — вполне взрослая девица… Поэтому мне и не помогли в милиции Они сказали: «Ваша сестра — взрослый, совершеннолетний человек и может делать все, что хочет. Может быть, она встретила мужчину и живет теперь у него или вообще уехала в другой город…»

Словно подслушав его, певец на эстраде с большим чувством запел.

«Вы девочка, вы маленькая девочка..»

— Может быть, она действительно встретила мужчину? — робко предположил официант.

— Ну вот, и вы туда же! — Леня закрыл лицо руками и затрясся в глухих безутешных рыданиях, сквозь которые с большим трудом можно было расслышать слова:

— Я знаю свою маленькую сестренку! Она не могла так поступить, не могла исчезнуть, ничего не сказав своему любимому брату! Нет, я чувствую сердцем — с ней случилось что-то ужасное!

С ней случилось ужасное, а вы даже не хотите взглянуть на фотографию!

В то же время, не прекращая рыдать, Леня сделал левой рукой неуловимое движение, и рядом с женской фотографией на столе возникла новенькая зеленоватая бумажка с портретом американского президента.

— Ладно, — официант махнул рукой, чем хотел показать, что ради ближнего поступается своими незыблемыми принципами, — ладно, что же я, не зверь… Так и быть, я посмотрю на фотографию вашей сестренки…

Он взял снимок со стола и поднес его к глазам. При этом зеленая бумажка каким-то удивительным способом оказалась в его кармане. Впрочем, это как бы не имело отношения к принятому им решению.

Долго и внимательно он рассматривал фотографию — видимо, считал себя обязанным отработать исчезнувшие деньги, но тем не менее вердикт был неутешительным:

— Нет, не помню… Я не видел эту девушку… По крайней мере, последнее время она у нас не показывалась.

Леня мгновенно перестал рыдать и деловито поинтересовался:

— Может быть, она приходила в другую смену?

Официант задумчиво пожевал губами и удалился, держа фотографию в вытянутой руке, как будто боялся обжечься.

Через минуту он возвратился и помотал головой:

— Нет, последние дни ее здесь не было.

Степан Степанович совершенно уверен.

— Степан Степанович? — переспросил Леня удивленно, — Кто такой Степан Степанович, на чье мнение вы так полагаетесь?

— Степан Степанович — большой человек! — Официант с уважением оглянулся на дверь. — Он отставник и работает у нас гардеробщиком. Сейчас, конечно, на улице тепло и работы для него нет, но он на редкость ответственный работник и ежедневно приходит… Так сказать, всегда на посту. И видит всех входящих и выходящих. Так он вашей сестры, извиняюсь, не видел, а это значит, что ее здесь не было!

— Но вы же сказали, что он отставник, значит, человек пожилой, — Маркиз все не хотел сдаваться, — может, у него со зрением не все в порядке или, наоборот, с памятью?

— Нам бы с вами такое зрение и такую память! — проговорил официант. — И потом, вы не знаете, где он служил до того, как вышел в отставку!

— Ах, вот даже как! — с интересом ото-, звался Леня.

— Именно! — Официант значительно возвел глаза к потолку. — Так что вы понимаете — на его зрение можно положиться!

— Неужели и оттуда.., уходят в отставку?

— Как видите!

— Ну что ж… — Леня поднялся из-за стола, — будем искать дальше…

— А как же насчет «жаркого объятия»? — заволновался официант.

— Насчет чего? — Ленины брови удивленно поползли вверх.

— Коктейль «жаркое объятие», — напомнил служитель, — вы заказывали коктейль!

— Выпейте его за мое здоровье, дорогой! — Леня положил на стол еще одну купюру, помельче, и направился к выходу.

— Нет, Ленечка, — заговорила Лола, когда они прилично отошли от входа в заведение, — зря ты меня обвиняешь в пристрастии к театру! В тебе тоже пропадает настоящий актер!