Не все ли равно, что думают другие?

Мы снова в городе, он полностью забит людьми, которые спят в своих машинах, очевидно, потому, что номеров больше нет. Все отели, должно быть, переполнены. Я вижу маленькую табличку на двери – она гласит: «ОТЕЛЬ». Это был тот тип отеля, с которым я познакомился в Альбукерке, когда бродил по городу, глядя по сторонам, и ждал, пока можно будет навестить в больнице жену. Надо подняться на один пролет, и на первой же лестничной клетке будет конторка.

Мы поднимаемся по лестнице, подходим к конторке, и я говорю управляющему:

– Мы бы хотели снять номер.

– Конечно, сэр. У нас есть номер с двумя кроватями на четвертом этаже.

Мой друг изумлен: в городе полно народу, все спят в машинах, а тут отель со свободными номерами!

Мы поднимаемся к номеру, и постепенно до него доходит: двери в комнату нет, только кусок ткани, висящий в дверном проеме. Комната довольно чистенькая, в ней имеется умывальник; не так уж это и плохо.

Мы готовимся ко сну.

Он говорит:

– Мне надо отлить.

– Туалет внизу, в холле.

Снизу доносится хихиканье девушек, которые прохаживаются по холлу туда-сюда, и он нервничает. Он не хочет туда идти.

– Ничего страшного; просто отлей в умывальник, – говорю я.

– Но это антисанитарно.

– Не-а, это нормально; просто открой воду.

– Я не могу писать в умывальник, – говорит он.

Мы оба устали и ложимся спать. Здесь так жарко, что мы ничем не укрываемся, и мой друг не может заставить себя заснуть из-за шума. Я уже полусплю.

Немного погодя я слышу, как рядом скрипят половицы, и приоткрываю один глаз. Это он в темноте тихонько крадется к умывальнику.

Как бы то ни было, я знал в Женеве небольшой отельчик, называвшийся «Отель “Сити”» – одно из тех самых мест, где есть дверь на улицу и лестничный пролет, ведущий к конторке. Там обычно всегда бывали свободные номера, и никто их не бронировал.

Я поднялся по лестнице к конторке и сказал портье, что вернусь в Женеву через шесть недель и хотел бы остановиться у них в отеле.

– Я могу забронировать номер?

– Конечно, сэр. Конечно!

Портье записал мою фамилию на листке бумаги – у них не было никакой книги для записи брони, – и я помню, как он пытался найти какой-нибудь крючок, куда повесить бумажку, чтобы не забыть. Теперь у меня была своя «бронь», и все было прекрасно.

Через шесть недель я вернулся в Женеву, пошел в отель «Сити», и у них действительно был для меня подготовлен номер на самом верхнем этаже. Здесь было хоть и дешево, но чисто. (Это Швейцария; там было чисто!) В покрывале было несколько дырочек, но это было чистое покрывало. Утром мне в номер подали европейский завтрак; похоже, им доставляло удовольствие принимать постояльца, который забронировал номер заранее, за шесть недель.

Потом я пошел в ООН на первый день конференции по Мирному атому. К стойке администратора, где проходила регистрация, выстроилась целая очередь: женщина вносила в списки адреса и телефоны всех участников, чтобы с ними можно было связаться в случае, если будут какие-то сообщения.

– Где вы остановились, профессор Фейнман? – спрашивает она.

– В отеле «Сити».

– О, вы, должно быть, имеете в виду отель «Ситэ».

– Нет, он называется «Сити»: С-И-Т-И. (Почему нет? Здесь, в Америке, мы бы назвали его «Ситэ», а в Женеве его назвали «Сити», потому что это звучит по-иностранному.)

– Но в нашем списке отелей такого нет. Вы уверены, что это именно «Сити»?

– Поищите телефон в телефонном справочнике. Вы его найдете.

– О! – сказала она, сверившись с телефонным справочником. – У меня неполный список! Некоторые до сих пор еще не нашли номер, так что, возможно, я смогу порекомендовать им отель «Сити».

Должно быть, она получила от кого-то указания относительно отеля «Сити», потому что никто из участников конференции там так и не остановился. Время от времени мне звонили из ООН, и служащим отеля «Сити» приходилось бегом бежать два лестничных марша от конторки, чтобы – с некоторым благоговением и восхищением – попросить меня спуститься и подойти к телефону.

В отеле «Сити» мне запомнилась одна забавная сценка. Однажды вечером я смотрел из своего окна во внутренний двор. Краем глаза я уловил в доме напротив нечто напоминавшее перевернутую вверх дном вазу на подоконнике. Мне показалось, что это нечто движется, поэтому я наблюдал за ним какое-то время, но больше оно не двигалось. Затем, немного погодя, оно чуть сдвинулось в сторону. Я не мог определить, что это за штука.

Через некоторое время я понял: это был человек, который, зафиксировав на подоконнике бинокль, смотрел через дворик на то, что происходит этажом ниже меня!