Не все трупы неподвижны

Выключаю мобильник, запихиваю трясущейся рукой поганца в карман и изо всех сил швыряю пустую канистру в открытый мусорный контейнер. Канистра с грохотом исчезает в его тёмном чреве. Группка низкорослых азиатских паломников боязливо обтекает меня с обеих сторон. Не обращаю на них внимания. Это легко, если не опускать взгляд. Я зол. Значит, в среду милая маленькая лгунья скормила мне очередную выдумку? Факт! Я уже просто физически ощущаю то липкое зловонное море вранья, в которое погружаюсь. Вернее, меня погружают. И ни капельки эта пигалица не милая! Постановляю немедленно вернуть себя в отель. Жаль, что не получится по-человечески попрощаться с санктуарием, но он должен меня понять. Величаво разворачиваю себя среди азиатов, как четырёхмачтовый барк среди мелких судёнышек, и ходу.

Несмотря на то, что теперь злобный ветер дует мне в лицо, я в рекордно короткий срок достигаю «Галльского петуха». Задыхаясь от напряжения и ярости, забираюсь на крыльцо. Дверь отеля не заперта. На первом этаже никого. Впрочем, это не удивительно: Луиза болеет, а Франсуа, наверное, сидит возле неё и читает Библию. Братья-рыбаки вообще никогда не дежурят у входа.

Последним неимоверным усилием преодолеваю скрипучую лестницу. Барабаню в дверь Кассандры, то есть Изабель. Не кончиками пальцев. Сквозь гавканье Стичи с трудом слышу испуганное:

— Кто там?

— Открой, это я.

Узнав мой голос, девочка-эльф поворачивает ключ в замке. Врываюсь в пропахшую псиной комнату. Стичи дружески тычется тупой мордой в мою ногу. От стоящей в углу корзины ко мне наперегонки спешат щенки. Изабель с тревогой спрашивает:

— Что случилось, мой герой? Почему ты так взволнован?

— А ты бы не волновалась, если бы узнала, что запросто трахаешься с человеком, который давным-давно умер? — раздражённо бурчу я.

— Ты это о чём?

— Тебе напомнить? «Семья Тотлебен с глубоким прискорбием извещает о смерти Изабель Тотлебен, скончавшейся когда-то там, в возрасте восемнадцати лет. Похороны состоятся в Страсбурге, когда-то там, в десять тридцать утра!»

Изабель с облегчением улыбается:

— Ах, так ты узнал об этом глупом некрологе? Я сейчас всё объясню.

— Я не сомневаюсь, что у тебя заготовлены объяснения на все случаи жизни.

— Вадим, не сердись. Всё действительно вполне невинно. Чтобы Маркус меня не разыскивал, я позвонила в одно страсбургское бюро ритуальных услуг, представилась сестрой покойной Изабель Тотлебен и заказала её похороны. Потом послала некролог в газету. Из газеты позвонили в бюро, те подтвердили, что похороны состоятся, как объявлено, и некролог был опубликован.

— А как ты объяснишь разницу в возрасте?

Изабель открывает ротик, чтобы мне ответить, но в этот момент дверь резко распахивается и на пороге появляется Маркус Тотлебен. Видимо, предупреждая, что он не посол доброй воли, в руке мерзавец держит пистолет. Стичи пытается, на свой собачий манер, приветствовать и Маркуса, но детский доктор сильным пинком отправляет несчастную бульдожку в корзину. Щенки бегут к визжащей от боли и страха мамаше, чтобы как-то её поддержать.

— Не смей трогать собаку, негодяй! — кричит Изабель. — Что тебе тут нужно?

— Ты сама знаешь. Отдай мои фотографии по-хорошему.

— А то что?

— А то. Я просто сделаю «пиф-паф», — Маркус поводит стволом пистолета, — и фотографии тебе больше не понадобятся. Ты следишь за моей мыслью?

— Это, конечно, меня не касается, но о чём идёт речь? — вклиниваюсь я в разговор родственников.

Маркус холодно смотрит на меня:

— Изабель, будь добра, скажи этому олуху.

— Маркус очень любил фотографировать свои педофильские забавы со мной, — насмешливым тоном произносит Изабель. — На этой почве у него развилась настоящая мания. Этот мерзавец нащёлкал целую коллекцию. Вот я и прихватила с собой самую выразительную её часть. Боялась, что кто-нибудь посторонний увидит.

— Ага, и прислала мне из Сета письмо с парой фото и требованием денег! — возмущается Маркус. — Можете себе представить подобную наглость, герр Росс? Жалкая шантажистка!

— Так вы поэтому наняли частного детектива? — спрашиваю я жертву шантажа.

— А что мне оставалось делать? Я попросил Пауля найти эту тварь и забрать фотографии. Он часто выполняет подобные поручения. Гутентаг служил в Иностранном легионе. Знает французский язык и не задаёт лишних вопросов. Лишь бы хорошо платили.

— Не стоит называть тварью собственную дочь, — замечаю я.

Одутловатое лицо Маркуса кривится в презрительной гримасе.

— Эта тварь мне не дочь! Я удочерил её месячной крошкой, сделал такую глупость. Вы следите за моей мыслью?

— Так ты мне не отец?! — вскрикивает Изабель. — Ты лжёшь! Не могу поверить. Мамочка ничего про это не говорила!

— Отчиму обзываться на падчерицу тоже неприлично, — упрямо гну я свою линию.

— А вам бы, герр олух, лучше заткнуться, — советует мне Маркус.

Изабель права: этот тип действительно настоящий мерзавец!

— Послать письмо из приюта — это была моя ошибка, — признаётся Изабель, обращаясь скорее ко мне, чем к отчиму.