Не всё

На нашей свадьбе Володина мама все-таки присутствовала — не в загсе, а уже дома. Предложение Володя сделал мне по телефону: он позвонил из Сибири с гастролей, и я сказала ему, что в ГИТИСе у меня прошло предварительное распределение, на меня пришел запрос из Ереванского театра русской драмы, куда я и собиралась отправиться работать. Через два месяца я заканчивала институт, оставаться в Москве не могла из-за прописки. Я ненавидела это слово, так как одним из доводов людей, меня не принимавших, было то, что я, дескать, как каждая вторая провинциалка, любой ценой хочу выскочить замуж за москвича. А я не хотела, так как знала, что в Ереване, имея багаж московского театрального образования и четыре главные роли в кино, буду одной из первых актрис своего поколения. Я была уверена в себе, понимая, что в Армении у меня будет все: театр, телевидение и киностудия «Арменфильм».

— Никуда ты не поедешь. Ты останешься в Москве, я хочу, чтобы у нас была нормальная семья, — сказал Спиваков по телефону. — Детали обсудим.

Мы выбрали майский день, когда Володя оказался проездом в Москве. Мой папа был на гастролях в Югославии.

— Подумаешь, свадьба — это формальность. Приедет твой папа, мы все вместе посидим, — убеждал меня Володя.

Теперь уже я думаю, может, действительно свадьба — это формальность, особенно когда вслед за пышной свадьбой люди с годами отдаляются и нередко еще «пышнее» разводятся. Но теоретически, имея такую возможность, надеюсь «отыграться» на свадьбах своих дочерей. Чтобы было все как положено: кольца, фата, длинные платья. Разве что маршем Мендельсона могу пожертвовать.

Вообще свадьба наша получилась скомканная. Директор «Виртуозов Москвы» Роберт Бушков, в те годы руководивший всей творческой и личной жизнью Спивакова, имевший генеральную доверенность на все, в том числе на женитьбу и развод, сказал мне при подаче заявления:

— Нечего тебе менять фамилию.

Видимо, он был уверен, что этот брак продлится недолго. Но я очень любила Роберта Бушкова и верила ему. Он был моим взрослым другом, мне обидно, что в жизни мы разошлись. Он называл меня «Сатисфакция». Единственный тост, который произнес на свадьбе этот солидный, сильный человек, не нашедший других слов, звучал так:

— Ну, будем все здоровы.

Вообще, все сидели притихшие, боясь вспышки гнева родственниц жениха.

Перед свадьбой мы с Володей поехали в лесочек рядом с нашим домом на Юго-Западе и фотограф Гена Андреев сделал несколько снимков: получилось черно-белое фото, по жанру — что-то в стиле «Рабы любви».

Еще от свадьбы у меня осталось воспоминание: когда открывали шампанское, пробка рванула так, что облило картину Григорьева, висевшую на стене. Ее пришлось реставрировать, а пятна на потолке сохранились до нашего переезда.

ЛИЗА

Когда мы только стали встречаться, Володя познакомил меня со своей мамой. Помню первый ужин у нее и как она внимательно на меня смотрела. И, гладя меня по руке, говорила:

— Я счастлива, что Вовочка встретил такую девочку. Какие у тебя красивые руки…

В общем, ощущение мгновенной, легкой победы, блестяще сданного экзамена не покидало меня весь путь назад домой. Мы ехали по ночной Москве, светила огромная круглая луна, хотелось, чтобы так было всегда. Горько это сознавать, но очень скоро все изменилось.

Володя будто бы стеснялся своих чувств и на мои вопросы отвечал уклончиво:

— Не думай, что маму так легко покорить. У меня еще есть сестра — это совсем другое. Она скоро вернется с дачи… Это очень непросто…

— Да что непросто? — недоумевала я.

А он знал. И не мог, не хотел меня огорчать. С возвращением Володиной сестры Лизы все действительно «скисло»: мама очень сухо говорила со мной по телефону, Лиза вообще наотрез отказывалась со мной общаться. Я сделала попытку, шаг навстречу: приехала к ней, попросив выслушать меня, уверенная, что при желании все можно понять. Но у Лизы желания слушать меня не было. Дверь захлопнулась. Я словно проснулась после недолгого счастливого сна.