Не встречайся с Розой Сантос

Мими замерла. Открыла глаза и пристально посмотрела на маму.

– Все помнят, как я убивалась по нему на пристани, все знают. Но скажи ей, что было перед этим.

– Ты ничего не понимаешь, – тихо сказала Мими. – Только убегаешь прочь и думаешь, что тебе одной больно.

– Скажи ей, что это моя любовь его убила! – громко повторила мама, не желая успокаиваться. – Что я любила его слишком сильно, поэтому море забрало его. Пока весь город оплакивал мальчика, погибшего в море, ты посмотрела на свою дочь и ее растущий живот и сказала, что это все из-за проклятья. Что все из-за меня.

Последнее слово звучало как удар колокола, пробудивший наших злых духов. В комнате словно похолодало.

– Ты понятия не имеешь, что такое для меня – возвращаться. Прикусывать язык, делать вид, что мне все равно, когда люди косятся на меня, словно я ходячее несчастье. Слышать его голос из-за каждого угла. Я из кожи вон лезу, но каждый раз возвращаюсь ради своей дочери, потому что, несмотря на все это, здесь – ее дом, и она его любит. Вот это и есть мое проклятье, а вовсе не твое дурацкое море.

Мама бушевала, словно буря, а Мими потрескивала искрами, как туча перед грозой. Я и раньше видела, как они ругаются, но не так, как сейчас.

– Я все понимаю, – прошептала Мими.

– Не понимаешь, если…

Тут моя abuela взорвалась:

– Когда я выбралась из той разбитой лодки, держа тебя на руках, я знала, что каждый мой шаг по берегу – это шаг прочь от него. – Слова тяжело перекатывались у нее во рту, и голос был скрипучим, словно она вскапывала каменистую землю заржавевшей мотыгой. – Я своими глазами видела, как он утонул. Смотрела, как он погружается в морскую пучину, и знала, что ничего не могу сделать, чтобы его спасти. Но я заставила себя выйти из моря и ступить на землю – ради тебя. Я раз за разом прикусывала язык, пока учила тот, на котором говорят в нашей новой стране, и всякий раз, глядя на море, я скорбела о нем. Потом я видела, как все это снова происходит, с тобой. Но я осталась. Ради тебя. – Она посмотрела на меня. – И ради нее. Я все понимаю, но для тебя я все равно злодей, Лилиана.

– Ты оттолкнула меня, – прошептала мама.

– А что ты сейчас делаешь с ней? – вскинулась Мими.

Обе они в мгновение повернулись ко мне. И это было слишком тяжело. Я стояла на перекрестке их любви и их боли, но я не была готова нести эту ношу.

– А я пытаюсь все это исправить. – Я рассмеялась, и мой смех звучал горько и фальшиво. – Потому что тогда, возможно, мама сможет вернуться домой, и ее мама скажет ей, что любит ее, и тогда… Мечты, мечты, мечты.

– Роза… – начала мама.

– Нет, – перебила я. – Теперь моя очередь. Потому что через пару минут ты исчезнешь за дверью, а Мими уйдет в свою комнату, и я опять останусь одна. – Я обвела нас троих широким жестом. – Между нами что-то сломано. Что-то истерлось и дало трещину, а мы продолжаем ломать все больше и больше. – Я нагнулась и открыла рюкзак. Достала оттуда блокнот Мими и протянула ей: – Я хотела очистить себя от плохой энергии. Я сожгла твой корень и бросила в море несколько пенни. Никто мне ничего не рассказывает, поэтому я попыталась разобраться сама.

Мими взяла блокнот у меня из рук.

– Никто тебе ничего не рассказывает? Хорошо. Пойдем со мной.

Она повернулась и пошла в оранжерею. Я двинулась следом. Обычно такая спокойная, сейчас моя abuela расталкивала чаши и ступки у себя на столе, а потом опрокинула одну, полную земли. Она зажгла свечу и воткнула ее прямо в центр земляной кучи. Я наблюдала за ней, одновременно завороженная и испуганная, не вполне понимая, что она делает. Мне кажется, раньше я не видела, чтобы она творила такого рода магию.

– Сколько монет ты бросила в море?

– Что?

– Сколько? – спросила она еще раз, уже громче.

– Семь, – выпалила я. – Взяла из твоей стопки.

– Bueno, – с облегчением сказала она.

Мама стояла в дверях.

– Когда мне больно, я веду себя как borracha[65], а ты ведешь себя como una bruja[66].

– Y dicendo verdades[67], — ответила Мими ее же словами. Они были как отражения друг друга. Одна, в чужой стране, Мими погребла свою боль, но из этого семени выросла гневная дочь.

– Кто такая Нела? – спросила я.

Тени клубились в углах, и зловещий предостерегающий шепот скользил по моей коже. От шока и удивления в незащищенном взгляде Мими у меня разрывалось сердце.

– Почему ты задаешь все эти вопросы?

– Потому что ты ничего мне не рассказываешь.

– Я учу тебя всему, что знаю, но ты слишком нетерпелива. Это ты ничего мне не рассказываешь. Университет, Гавана, y qué más? Tienes novio[68]?

– Что? У меня нет никакого парня.

В груди пробежал холодок.

Мама издала резкий смешок:

– Какой смысл влюбляться, если все равно приходится жить с твоим проклятьем?

– No es mío! – воскликнула Мими, и ее голос сорвался. – Оно не мое. Я тоже умерла на той лодке.

Она отступила назад и сделала то, чего никогда раньше не делала во время ритуала, – потушила свечу, вместо того чтобы дать ей догореть.